"Франсуа Мориак. Подросток былых времен (Роман)" - читать интересную книгу автора

перешла к плану битвы: как только моя мать уедет в Мальтаверн, я сообщу ей
туда письмом о своей помолвке с "продавщицей из книжной лавки Барда". Мари
была согласна, чтобы я воспользовался ее именем: ведь она действительно та
женщина, которая должна внушать моей маме особенный ужас - ее среда, ее
возраст, все, что мама немедленно узнает о ее семье и о ее прошлом, -
этого будет вполне достаточно, чтобы моя мать сразу поставила меня перед
выбором: она или Мари, а так как я буду упорствовать, она удалится в свое
ноайянское имение и увезет с собой Дюберов.
Тут я прервал Мари: мне казалось невероятным, чтобы Дюберов можно было
оторвать от Мальтаверна. Они приросли к
нему, как устрицы к своей раковине. Но Мари считала, что опасаться
нечего: старик Дюбер поймет, что это просто хитрость, чтобы вызволить меня
из сетей какой-то дурной городской женщины. Он, так же как его хозяйка,
мечтает прибрать к рукам земли Нума Сериса и считает себя незаменимым. Он
ни на минуту не усомнится, что через недельку я позову его обратно.
Поразмыслив, я спросил:
- И вы думаете, она не сможет парировать удар? Вы не знаете мою мать.
- Я знаю вас, Ален. Вся ее сила - в вашей слабости. Вы хозяин всего, вы
владеете всем, но она владеет вами.
Я не возражал. Мари поднялась и вышла одна. Нас не должны были видеть
вместе. Мы уговорились встретиться в четверг в книжной лавке, когда там
будет и Симон.
Хотя я не запоздал к ужину, мама, стоя на площадке, подстерегала мой
приход. Я увидел ее большое бледное лицо, склонившееся над перилами: "Ах!
Вот и ты!" Она не отойдет ни на таг, она будет следить за мной не спуская
глаз, таков будет ее первый ход. Я понимал, что замысел Мари можно
осуществить лишь в том случае, если мама уедет в Мальтаверн. Она должна
узнать о моей помолвке из письма. Выступить против нее с открытым забралом
я не решусь никогда. А если бы и решился, она разоблачит меня немедленно.
Никогда еще мне не удавалось солгать ей так, чтобы она тут же не
пристыдила меня.
В течение всей зимы, не посылая никого шпионить за мной, не прибегая ни
к какой слежке, она каждый -четверг узнавала, что я прихожу домой после
тайного свидания с ее неизвестными врагами. В те вечера, когда Мари ждала
меня в доме на улице Эглиз-Сен-Серен и уводила в ледяную гостиную, я
напрасно по возвращении домой мыл лицо и руки над умывальником в буфетной,
прежде чем запечатлеть на маминой щеке ритуальный поцелуй, обязательный в
любой самый поздний час. Моя мать притягивала меня к себе, вдыхала мой
запах и сразу распознавала нечто чужеродное. Ни разу она не сказала об
этом. Но я знал, что она это знает. Мы оба с жестокой проницательностью
видели друг друга насквозь.
Впрочем, этой зимой она получила неоспоримые доказательства, что я ее
обманываю. Я, ненавидевший танцы, стал безотказно принимать все
приглашения и чуть не каждый вечер надевал смокинг или фрак. Провожая
меня, мама говорила: "Потом все расскажешь..." - и принималась
расспрашивать сразу же, едва я возвращался домой. Она хотела все знать о
званом вечере, и немного ей требовалось времени, чтобы догадаться, что я
сам ничего не знаю, так как вовсе там не был или забежал лишь на минутку,
достаточно было самых простых вопросов. На балах я никогда не
задерживался. И еще одно доказательство: она ни разу не встречала меня у