"Франсуа Мориак. Подросток былых времен (Роман)" - читать интересную книгу автора

- Ты прекрасно знаешь, что так этому научиться нельзя, надо тут
родиться и жить здесь безвыездно. Ты сама не раз видела, как Дюбер
пробьется сквозь заросли, поскребет землю там, где и знака никакого нет, и
вдруг среди кустов ежевики появится межевой камень. Ты без него не сможешь
обойтись. Он еще может тебя шантажировать, возьмет да и потребует втрое
больше, чем ты ему платишь. И то будет смехотворно мало.
- Ну, это уж слишком! У него есть жилье, отопление, освещение, он
получает молоко и половину свиной туши.
- Да он и не знал бы, куда девать те деньги, которые ты ему
недоплачиваешь. Вот он и работает даром.
Она простонала:
- Всегда ты на их стороне, против меня...
В это время вернулся господин настоятель. Он проводил госпожу Дюпор
домой и сделал вид, что идет к себе.
- А... сам вернулся сюда. Нам необходимо поговорить.
- Во всяком случае, без этого дурачка. Хвалился, что уговорит Симона, а
теперь его оправдывает и во всем обвиняет меня.
- Я ничего не обещал. Я был уверен, что знаю, о чем надо говорить с
Симоном. И не ошибся, но теперь уже поздно.
- Во всяком случае, мы-го с вами сделали все, что могли.
Мама обращалась к кюре. Она требовала одобрения, похвального листа. Он
молчал; своей худобой, крепким крестьянским костяком он походил на Симона:
большой иссохший остов, и это грубое, словно вылепленное из глины лицо, и
глаза, как капли глазури. Он молчал, она настаивала:
- Да или нет? Разве не сделали мы все, даже невозможное?
Кюре вполголоса бросил слово на местном наречии, я даже не знаю толком,
как его писать: "beleou" (конечное "он" почти без ударения), означает оно
"может быть". Это "beleou" уже в двадцати километрах от Мальтаверна не
поймет ни один крестьянин.
- Мы хотели дать церкви священника.
- Вопрос поставлен неправильно, - сказал кюре. - Мы не властны
распоряжаться жизнью ближнею, даже если хотим посвятить ее богу, а тем
более если он зависит от нас материально. Все, что мы могли
сделать-вернее, все, что я, как мне казалось, желал сделать для Симона, -
это понять, какова вол божия в отношении этого мальчика, помочь ему
разобраться в себе самом.
Меня поразили слова кюре: "как мне казалось". Я не удержался и
пробормотал:
- Ах, вот оно что, а на самом-то деле у вас были другие мотивы!
На маму снова накатил "приступ":
- Извинись перед господином настоятелем сию же минуту!
Кюре покачал головой:
- В чем извиняться? Он меня ничем не оскорбил.
Я посмотрел на него и после некоторого колебания наконец сказал:
- Вы, господин настоятель, принимали, как и все мы, участие в этой
смехотворной комедии. Нр при этом вы помнили о своем облезлом, сыром
церковном доме, где сидите по вечерам в одиночестве, об алтаре, где
отправляете службу по уграм в почти пустой церкви. Вы-то знаете...
- Какое отношение все это имеет к Симону? - спросила мама.
- И о поражении, унылом поражении. Легче потерпеть его oi руки