"Уильям Сомерсет Моэм. Нечто человеческое" - читать интересную книгу автора

читать интересующих ее авторов. Это прекрасный способ изучать язык, и я
часто удивлялся, почему его не применяют в школе. Он избавляет от
необходимости то и дело рыться в словарях и кропотливо подыскивать нужное
значение. Спустя девять месяцев Бетти читала по-латыни так же свободно, как
большинство из нас читает по-французски. Кэразерса немножко позабавило, что
прелестная, блестящая женщина так серьезно относится к своей работе, и,
однако, он был тронут; в ту минуту ему хотелось схватить ее в объятия и
расцеловать не как женщину, но как смышленого не по годам ребенка, чьим умом
вдруг поневоле восхитишься. Но потом он призадумался над услышанным. Он и
сам, конечно, очень умен, иначе не достиг бы высокого положения в
министерстве иностранных дел, и глупо было бы утверждать, будто две его
книги наделали столько шуму, не обладая никакими достоинствами; если я
выставил его отчасти дураком, так просто потому, что не люблю его, а если
высмеял его рассказы, так потому только, что рассказы в этом духе, на мой
взгляд, глуповаты. У него хватало такта и проницательности. Он убежден был,
что покорить Бетти можно лишь одним способом. Она вошла в какую-то колею и
счастлива, ее планы на будущее ясны и определенны; но как раз потому, что ее
жизнь на Родосе такая налаженная, такая упорядоченная и приятная, привычку к
ней можно побороть. Вся надежда на то, чтобы пробудить в Бетти беспокойство,
таящееся в душе каждого англичанина. И Кэразерс стал говорить с нею об
Англии, Лондоне, общих знакомых, о художниках, писателях и музыкантах, с
которыми познакомился благодаря своим литературным успехам. Говорил о
сборищах светской богемы в Челси и об опере, о том, как en bande (всей
компанией - фр.) ездили в Париж на костюмированный бал, а в Берлин на
театральные премьеры. Он воскрешал в ее воображении мир яркий, беззаботный,
изменчивый, богатый пищей для ума, всеми дарами культуры и цивилизации.
Пусть она почувствует, что здесь, в глуши, ее засасывает, как в болоте.
Жизнь мчится вперед, от новизны к новизне, а она застряла на месте. Наш век
необыкновенный, волнующий, а она все на свете упускает. Разумеется, он не
сказал этого напрямик; пусть сама делает выводы. Он говорил увлекательно и
вдохновенно, у него была отличная память на хорошие анекдоты, он был забавен
и весел. Я знаю, в моем описании Хэмфри Кэразерс вовсе не выглядит умным
человеком, а леди Бетти блистательной женщиной. Придется читателю поверить
мне на слово. Все признавали, что Кэразерс интересный собеседник, а это уже
наполовину обеспечивает победу; от него неизменно ждали остроумия и
клятвенно уверяли, что каждое его слово чудо как забавно. Разумеется, это --
истинно светское остроумие. Тут требуются слушатели, которые понимают любой
намек и обладают тем же совсем особым чувством юмора. На Флит-стрит найдется
десятка два газетчиков, за которыми не угнаться самому прославленному
светскому остряку: быть блестящими и остроумными изо дня в день их обязывает
профессия. Мало кого из светских красавиц, чьими фотографиями пестрят
газеты, взяли бы в мюзик-холл петь и плясать за три фунта в неделю. К
любителям надо иметь снисхождение. Кэразерс знал, что Бетти приятно в его
обществе. Они много смеялись. Дни летели незаметно.
- Мне будет ужасно не хватать вас, когда вы уедете, - с обычным
прямодушием сказала она. - Просто праздник, что вы у меня погостили. Вы
прелесть, Хэмфри.
- А вы только сейчас это заметили?
Он мысленно похвалил себя. Тактика выбрана правильно. Даже интересно,
как удался его нехитрый план. Точно колдовство. Пусть профаны насмехаются