"Анна Матвеева. Небеса" - читать интересную книгу автора

Теперь меня звали к Лапочкиным ежедневно и радушно, привечали изо всех
сил. Другая, может, и возмутилась бы настолько откровенным использованием
своей персоны в качестве бесплатной няни, но я только изображала легкое
недовольство. Втайне же ликовала - вместе с Петрушкой в жизни появился
смысл, несомненный и главный, перед которым временно примолкла даже моя
танатофобия. Теперь она изводила меня реже, но проститься навеки не
предлагала: ночами я просыпалась от страха смерти, жгучего, будто свежий
порез. Страх этот менялся вместе со мной - я становилась старше, и он
вырастал вместе со мной, как кости, растягивался, как кожа, но мне так и не
удавалось привыкнуть к нему, словно к застарелой болезни.
Рядом с Петрушкой я реже думала о смерти.
Я обожала Петрушку. Мне нравилось, как он опасается чужих людей, сжимая
кулачки и оттопыривая нижнюю губку, как он доверчиво кладет голову мне на
плечо. Я любила его молочный запах, его брови, похожие на легкие перышки...
Когда малыш не мог уснуть, я не сердилась на него, а мучилась его
бессонницей так, будто она была моей.
Сашенька высматривала меня в окно, поджидая после работы, - с улицы я
видела бледное пятно лица, словно прилипшее к стеклу. С трудом дождавшись,
пока я сниму обувь и вымою руки, сестра неслась в свою "Космею". Она
пропадала там целые вечера и всякий раз возвращалась совсем другой, чем
уходила. Меня раздражали эти временные выпадения и еще больше раздражало
равнодушие, которым Сашенька пичкала своего сына без всякой пощады.
Наша мама тоже остыла к Петрушке в короткие сроки, а впрочем, она тоже
почти переселилась в "Космею". Алешина мама сгорала на работе, как Жанна
д'Арк на Руанской площади, и очень просила не грузить ее дополнительными
сложностями, а сам Алеша в последнее время исхудал и побледнел, будто из
него пили кровь по ночам.
Видимо, новый бизнес не ладился, да и нарастающее безумие Сашеньки не
добавляло дровишек в семейный очаг. Впрочем, Лапочкин не замечал ее безумия
и даже говорить о нем не желал.
Получалось, что из всей нашей семьи Петрушке осталась одна только я.
Мальчика переложили мне в руки, и Лапочкин несколько раз заводил серьезный
разговор, чтобы я бросила работу. Но тут я уперлась. Не потому, что грезила
о карьерных взлетах, просто, работая в "Вестнике", я могла без
дополнительных ухищрений встречаться с Зубовым.
Мне очень хотелось увидеть зубовский офис. Вера говорила, будто он
находится неподалеку от редакции, но Антиной Николаевич не любит, когда туда
приходят посторонние. Там жесткая пропускная система, охранники и много
других, чисто российских ужасов.
"Чем вы занимаетесь?" - спросила я Зубова во время одной из редких
прогулок.
"Я торгую воздухом, дорогая. Очень выгодное занятие. И приятное".
Мне вспомнилось, что наш Алеша тоже торговал воздухом - водородом,
закаченным в воздушные шарики. Это было в самом начале его героической
трудовой деятельности, за пару лет до "Амариллиса". Я собиралась рассказать
Зубову эту веселую историю, когда он вдруг сказал:
"Хочешь, дорогая, увидеть мою контору?"
Заветный офис прятался в разросшемся строительном лесу: здесь битых
шесть лет томилась законсервированная стройка, и подход к короткому, в шесть
домиков, переулку казался невозможным. Все же, преодолев череду препятствий