"Анна Матвеева. Небеса" - читать интересную книгу автора

секретаря. И завтра к восьми часам сдадите в секретариат досыл на сто
строчек".
Она упорно говорила мне "вы": казалось, будто удлиненные окончания бьют
хвостами в воздухе. Покончив с разговором, Вера уложила на стол свежий
бумажный лист и выразительно нахмурилась над ним.
А я пошла за аккредитацией.

ГЛАВА 10. БОГ ИЗ МАШИНЫ

Почему религиозные и национальные темы не пользуются успехом у
журналистов, я поняла быстро. Эта территория была отменно скользкой и
требовала легкой походки: шаг вправо, шаг влево - и добро пожаловать в
пропасть! Практически, танец на проволоке. Касаясь стен мечети или синагоги,
текст невольно становился серьезным и скучным - как любая корректность,
вываренная до полной потери вкуса.
К вишнуитам надо было ехать троллейбусом, мне всегда нравились эти
медленные городские насекомые. Под ласковое дребезжание и гул краткого
разгона я устроилась на высоком троне кондуктора. Тринадцатый маршрут в эту
пору дня не пользуется в Николаевске особенным успехом: он уходит к
Трансмашу, минуя центр. Окна выбелены морозом, широкое тело троллейбуса
бросало из стороны в сторону, как пьяницу.
Мне так захорошело в этом временном зимнем убежище, что я чуть не
проехала нужную остановку. Заторопилась выпрыгнуть в дверную гармошку и не
успела узнать в хрупкой старушке с накрашенными губами Эмму Борисовну
Кабанович: она пыталась сесть в троллейбус, но я вылетела ей навстречу - как
судьба.
Неловко вцепившись мне в рукав, Эмма громко ахала, распугивая
пассажиров. Троллейбус уехал, завывая и бренча, но старушка не подарила ему
ни одного сожалеющего взгляда.
"Глаша, деточка! Ну что мы стоим, давай перекурим! У тебя есть?"
Она висела у меня на руке, как ребенок, пока мы шествовали в кусты под
сенью умиленных взглядов.
"Рассказывай! Где ты? Что ты?"
О пребывании в "Роще" я упоминать не стала: тем более, мне с каждым
днем все меньше верилось, будто я действительно была там, а не наблюдала
картины клинической жизни по телевизору или во сне. Зато счастливое
трудоустройство в "Николаевский вестник" я описала очень живо. Милая Эмма
восторженно застучала пальчиком по сигарете, сбивая пепел: она без ума от
этой газеты и выписывает ее ровно четверть века! Почему такая точность:
первую подписку она оформила, когда Виталичек пошел в школу...
Ой! Имя птичкой спорхнуло с языка Эммы Борисовны, вот незадача! Поймать
бы за многоперый хвост и проглотить обратно - жаль, никто не научился это
делать. Всего-то дел, выдержать минутную, в одну сигарету, беседу, а тут...
Старушка так расстроилась, что мне захотелось обнять ее:
"Эмма Борисовна, все нормально, не вздрагивайте! Расскажите, как у вас
здоровье? Как ученики, как Юлия Марковна?"
Несбывшаяся свекровь облегченно запустила долгий монолог: здоровье,
конечно, не ах, но жить можно, особенно в сравнении с любимой приятельницей
Юлией Марковной. Та сдала абсолютно, в прошлую пятницу сломала шейку бедра.
Ученики пока есть, но дети сейчас музыкально нечуткие, очень средних