"Анна Матвеева. Небеса" - читать интересную книгу автора

но там полный комплект".
"Мне все равно, о чем писать".
Василий подравнивал стопку бумаг на столе, пытаясь придать ей идеально
прямоугольную форму. Ему было скучно в этом кабинете, да ему и вообще было
скучно. Преодолевая наплывы отвращения, Василий объяснял мне, как писать
заявление о приеме на работу, и потом уже повел знакомиться с
непосредственным начальником.
Точнее, начальницей, потому что звали ее Вера Афанасьева.
Василий церемонно поцарапался в приоткрытую дверь и почти одновременно
с этим втолкнул меня в кабинет. Вера сидела спиной к окну и судорожно писала
что-то на листе бумаги. Мы пришлись явно не ко времени, но Василий уже начал
объяснять, кто я такая и почему я здесь. Верино лицо каменело с каждым новым
словом, когда же Василий сказал "ей все равно, о чем писать", на нем
проявилась резкая улыбка, походившая на непроизвольное сокращение мускулов.
Вера была вполне молодой, может, всего на несколько лет старше меня: но
я пришла наниматься на свою первую в жизни работу, а она уже заведовала
отделом. Это был неодолимый водораздел: как бы я ни старалась догнать Веру в
открытом море, дистанция между нами обречена была остаться неизменной.
"Николаевский вестник" считался молодежным изданием, при этом работали
в его редакции люди очень неплохо пожившие. Позднее со мною завела подобие
насильственного приятельства Ангелина Яковлевна Белобокова, она была
корреспонденткой отдела культуры и выглядела лет на девяносто (на самом деле
Белобоковой было всего шестьдесят восемь, но в те времена эта разница не
казалась мне существенной). По отделам были расставлены опытные, поседевшие
над пишущей машинкой, журналисты, и, вообще, дарить ответственные должности
молодым гражданкам в те времена никто не спешил. Тем удивительнее выглядел
взлет Веры Афанасьевой: ее карьера набрала сок в считанные месяцы, в
точности как бройлерный цыпленок.
"Так на чем вы специализируетесь, Аглая - спросила Вера. Она оставила
наконец свои каракули. - Экономика, политика, криминал, религии? Или дума,
администрация, партии?"
Я сказала, что мне ближе всего религии. Бесстыдная ложь, но надо ведь
было что-нибудь ответить этой кривляке.
Мой ответ обрадовал Веру: "Замечательно! Можете забрать себе самые
ненавистные наши темы, религиозные и национальные проблемы. Надеюсь, у вас
нет возражений конфессионального плана? Ну, вот и славно".
Радость от обретенной работы уменьшалась с каждой секундой, и вместо
того, чтобы внимательно слушать начальницу, я стала думать о том, что
"Николаевский вестник" - не единственная газета в городе.
У Веры к тому времени стало такое лицо, словно она посвящала меня в
члены тайного общества:
"...Вы слышали о расколе в епархии? Наш епископ Сергий оказался
содомитом и насильником..."
Я ничего не видела и не слышала, потому что в "Роще" все смотрели
исключительно "Санту-Барбару", а газет там и вовсе не было.
"Некоторые пытаются замять эту историю, но у них ничего не выйдет! Тему
эту я веду лично, а вы возьмите себе заседание общества вишнуитов. К ним
приехал какой-то гуру из Москвы. Заодно посмотрим, как вы пишете".
Вишнуиты? Не зря мне вспоминалась тетя Люба.
"Сегодня, в три, ДК железнодорожников. Аккредитацию возьмете у