"А.Мартынов "Великая историческая проверка"" - читать интересную книгу автора

неизбежен. Но не было ли излишеств в применении террора со стороны
обороняющейся советской власти? Да, наверно, были, хотя неизмеримо меньше,
чем со стороны наступающей контр-революции и бесконечно меньше, чем у нас
было бы, если бы эта контр-революция победила. Однако, если отвлечься от
специального вида экономического террора, связанного с охраной
продовольственной системы и часто бившего мимо цели в мелкого потребителя
и мелкого производителя, о чем речь будет впереди, в связи с разбором
старой экономической политики до 1921 г., если говорить об организованном
терроре вообще, то его излишества отнюдь не могут быть поставлены в счет
диктатуре пролетариата.
Чтобы правильно судить о характере организованного террора нашей
пролетарской власти, нужно принять во внимание, в какой атмосфере и из
каких корней он вырос.
Чтобы правильно судить о нем, нужно помнить два чрезвычайно важных
обстоятельства: во-первых, что наша революция раз'игралась в результате
трехлетней империалистической бойни, во-вторых, что пролетариат совершил у
нас революцию в тесном союзе с крестьянством и что после победы к
Советской власти примазались значительные слои городского мещанства,
городской мелкой буржуазии.
Я помню, как во время революции 1905 года у меня раз завязалась в
вагоне беседа с каким-то пассажиром французом. "Удивительно благодушный
ваш народ! - говорил он мне: - Если бы у нас во Франции разыгралась такая
революция, то уже успели бы пролиться реки крови". Если бы этот француз
приехал в Россию, когда в ней после ужасов и бесчисленных страданий,
пережитых народом во время империалистической войны, вспыхнула вторая
революция, он бы мог убедиться, что и у "благодушного народа" может
наступить конец терпению и что этот "благодушный народ" тогда делается
народом грозным. Не случайно первые проявления стихийного террора
проявились у нас в армии и флоте и направлены были против офицеров,
которые палочной дисциплиной заставляли солдат без конца воевать за цели
им чуждые и непонятные. Кстати замечу, что корниловцы, об'яснявшие это
озлобление против офицеров не антинародными целями империалистической
войны и не кастовым характером старого офицерства, а революционной
агитацией, с одной стороны, трусостью и шкурничеством солдат, уставших
воевать "за родину", с другой, клеветали на солдат; когда началась вторая
война, гражданская, солдаты Красной армии были, конечно, еще более
усталыми и в контр-революционной агитации среди них недостатка не было, но
много ли насчитают нам случаев нападения этих солдат, воевавших за свое
кровное дело, на своих красных командиров?
Когда революция социально углубилась, поднялась вторая волна стихийного
террора, направленного сначала в деревнях против помещиков, а потом в
городах против буржуазии. И тут были эксцессы. Но они исходили по общему
правилу не от пролетариата, не от того класса, который взял в свои руки
диктаторскую власть, а от его мелко-буржуазных союзников. Я говорю - "по
общему правилу", потому что, во время империалистической войны, в нашу
рабочую среду втерлось много чуждых ей, шкурнических элементов,
укрывавшихся от воинской повинности, потому что во время экономической
разрухи в рабочей среде накопилось много деклассированных элементов и эти
деклассированные элементы, конечно, иногда проявляли эксцессы, особенно во
время острой борьбы за хлеб. Но пролетариат, как класс, и его