"А.Мартынов "Великая историческая проверка"" - читать интересную книгу автора

войны для военно-служащих за некоторые тягчайшие преступления", опираясь
на резолюцию ВЦИК'а.
Чем же разнилось в этот момент отношение к террору Временного
правительства от отношения к нему впоследствии Советской власти?
Во-первых, тем, что Временное правительство решило применять террор к
солдатам, уставшим от ненужной им империалистской войны, или к тем
революционерам, которые сознательно и активно боролись против этой войны,
между тем как Советская власть направила свои удары против врагов
пролетарской революции. Во-вторых, тем, что Временное правительство,
благодаря своему органическому бессилию, вступило на путь террора, главным
образом в теории (Корнилов на фронте, впрочем, не только теоретизировал),
между тем как Советская власть превратила свои угрозы в дела.
Был ли террор Советской власти неизбежен? Могла ли она обойтись без
казней в тылу фронта гражданской войны?
Когда кадеты в 1917 году стали требовать применения казни для
спасения...
империалистической войны, мы, меньшевики-интернационалисты, самым
решительным образом восстали против этого и, конечно, с полным основанием.
Но как мы обосновывали свою точку зрения? Я на Украйне не раз вспоминал
свое выступление по этому поводу против Милюкова в Петроградской думе.
Обращаясь к Милюкову, я говорил: "Не ваши ли криминалисты, Кистяковские и
Фойницкие, нас учили, что смертная казнь есть варварство, не достигающее
цели? Не они ли нас учили, что преступники отпугиваются не казнями, а
сознанием, что их преступления будут неминуемо открыты и что возмездие,
хотя и не кровавое, наступит неминуемо? И вот, теперь, когда этого требуют
ваши классовые интересы, вы, гражданин Милюков, бывший пацифист,
выбрасываете за борт ваши гуманитарные криминалистские теории и
предоставляете их защищать нам, революционерам, которые никогда
пацифистами не были!". Когда я, живя на Украйне, в огне гражданской войны,
вспоминал эту речь свою, я осязательно чувствовал, как наивно идеалистична
была моя тогдашняя аргументация. Смертная казнь есть, конечно, варварство,
излишняя, недостигающая цели жестокость, в условиях устойчивого
государственного строя, когда государственный аппарат регулярно
функционирует и когда преступника в девяти случаях из десяти может
постигнуть законная кара. Но могли ли мы, революционеры, зарекаться, что
не будем прибегать к смертной казни, в условиях обостряющейся борьбы
революции с контр-революцией, когда лишения в тюремном заключении часто
бледнеют перед жестокими переживаниями на воле, когда политическая
ситуация каждый момент меняется, когда человек, которого мы сегодня
арестовали, имеет основание надеяться, что через неделю, через месяц,
через два месяца он нас арестует и с нами расправится, когда отказ от
смертной казни равносилен провозглашению почти полной безнаказанности
тяжких и опасных для государства преступлений?
Я в Ялтушкове был свидетелем жестокой сцены: у мирных обывателей
вырвался вздох облегчения, когда "чекист" на их глазах застрелил
убежавшего с допроса участника банды, накануне убившей у нас ни в чем не
повинную девушку. Не жестокость, а инстинкт общественного самосохранения
вызвал у мирной толпы вздох облегчения при виде расстрела бандита...
Когда власть в стране завоевал пролетариат, все силы ада на него
обрушились, и тогда для спасения революции организованный террор стал