"А.Мартынов "Великая историческая проверка"" - читать интересную книгу автора

проявлялась жадность, а где есть жадность, там недалеко до кровожадности и
жестокости. То же можно сказать и про городское мещанство, которое, в
отличие от крестьян, примазавшись к Советской власти после пролетарской
победы, одинаково с ними принимало активное участие в экспроприации
буржуазии.
Чтобы наглядно показать, как резко отличались отмеченные мной две
полосы, два потока в октябрьском революционном движении, я приведу здесь
пару выдержек из описания катастрофического продовольственного положения
на местах в 1918 г., помещенного в "Известиях Народного Комиссариата
Продовольствия": "Это уже не оскудение - это картины... предсмертной
агонии. А в паническом настроении народ и действует панически...
Упрощенной психике соответствует и упрощенность действий - все они
выливаются в одно - погром. Громят продовольственные склады, захватывают
пароходы и баржи, громят советы и продовольственные органы, избивают и
убивают комиссаров, отцепляют вагоны и грабят поезда... Но замечательно
тут одно: рабочие у станков с героической выдержкой молчаливо работают,
пока не падают от истощения; в следующий момент они организуют "дружины за
хлебом"; на провинциальных с'ездах выносятся резолюции о поддержке
Советской власти и принимаются срочные меры к облегчению кризиса в
голодающих местностях. Это все с одной стороны. А с другой - другая часть
населения, с достойными вождями своими, в это же самое время громит,
грабит и разрушает и без того в конец разрушенную страну... Темное и
косное в русской жизни очень сильно. Яркий пример тому - кулачество в
русской деревне и та роль, которую население зачастую дает ему играть.
Кулачество, вместе со своими идеологами, ведет свою работу - работу
разрушения. В губерниях голодающих спекулирует хлебом и кричит о свободной
торговле, - в губерниях хлебных творит ужасающее преступление - сжигает
тысячи пудов на самогонку".
Пролетариат стоял во главе октябрьской революции, но в количественном
отношении его мелко-буржуазные союзники составляли главную революционную
массу и именно они создали перекаленную атмосферу революции.
Таковы были условия, при которых пролетариат, будучи окружен
бесчисленными врагами и истекая кровью в борьбе с ними, прибег через
восемь, через десять месяцев после октябрьского переворота, для защиты
революции к оружию организованного террора. Мыслимо ли было при этих
условиях, в минувший период гражданской войны, удержать организованный
террор в строго ограниченных рамках "революционной законности"? Что должна
была делать при этих условиях власть? Для соблюдения своей "чистоты"
тушить пожар революции, чтобы дать тут же, в той же среде разгореться
адскому огню контр-революции?!
Террор есть страшное оружие - что и говорить! Но пусть те слабонервные
социалисты, которые из-за применения этого оружия теперь так нравственно
негодуют против диктатуры пролетариата, вспомнят отношение к якобинскому
террору апостола гуманности в социалистическом мире 2-го Интернационала -
Жана Жореса.
Кто был его любимым героем в французской революции? Дантон! Тот самый
Дантон, который в марте 1793 г. первый предложил Конвенту вступить на путь
организованного террора и учредить грозный Революционный Трибунал и
который дал этому предложению знаменитую мотивировку: "Враги свободы
поднимают голову ...Они имеют глупость думать, что они в большинстве. Так