"Эллен Таннер Марш. Укрощение строптивых " - читать интересную книгу автора

правительства. Это был энергичный сорокадвухлетний мужчина с отличным
чувством юмора, давнишний друг графа Роксбери, о чем Иден и не догадывалась.
- Да, спасибо, вы очень любезны, сэр.
Он провел Иден в небольшое помещение напротив через коридор, хотел
закрыть за собой дверь, но остановился.
- Не торопитесь, мисс Гамильтон. Это моя комната, я здесь работаю. Я
позабочусь, чтобы вам никто не мешал. Да, вот еще что. Пусть вас не смущает
поведение Коттингтона, - он улыбнулся, - ужасно неприятный тип, такта не
больше, чем у боевого слона.
Иден с усилием улыбнулась и, продолжая улыбаться, поставила шкатулку на
письменный стол. Потом глубоко вздохнула, развязала тесьму и открыла крышку.
Секретарь Коттингтона оказался прав: от человека, который когда-то был
полковником Дугалом Гамильтоном, командиром Четырнадцатого Бенгальского
пехотного полка, в самом деле осталось немного. Несколько медалей, другие
награды, потерявшие свой вид от жары и плохого хранения... Золотой кушак от
сабли, который отец надевал во время парадов, был аккуратно свернут и лежал
на дне под нагрудным патронташем, который затвердел и покрылся плесенью.
Приподняв их дрожащими пальцами, Иден увидела связку пожелтевших писем.
Чернила уже выцвели, и прочесть ничего было нельзя.
Неожиданно слезы брызнули у нее из глаз - первые слезы, которые она
пролила по отцу за все эти годы, - и чувство беспомощного отчаяния комком
застряло у нее в горле. Дугал Гамильтон отдал жизнь за Индию - землю,
которую он очень любил, любил так же сильно, если не больше, как жену и
ребенка. Просто непостижимо, что от него почти ничего не осталось, кроме
нескольких военных наград, пачки писем да нескольких боевых историй, которые
солдаты в Лакнау рассказывают до сих пор.
- Как несправедливо! - прошептала Иден. - Как несправедливо, что это
произошло с тобой, папа!
И неожиданно для себя она с болезненной ясностью поняла, что никогда не
сможет покинуть Индию. Уехать после того, как отец отдал за нее жизнь, погиб
за то, чтобы британцы могли спокойно жить здесь, уехать после всего этого -
значит предать память отца.
Слезы жгли глаза. Иден на мгновение прижала аккуратно свернутый кушак к
щеке, затем осторожно положила в шкатулку. Шурша накрахмаленными нижними
юбками, подошла к потускневшему зеркалу, висевшему на стене за столом Генри
Паскаля, вытерла скомканным платком заплаканные глаза, поправила выбившуюся
прядь волос и решительно выпрямилась.
Когда несколько минут спустя она вернулась в приемную, у нее на лице не
осталось и следа слез, а подбородок, как всегда, был решительно поднят.
Синие глаза твердо смотрели вперед, как у человека, принявшего окончательное
решение. Когда Иден протянула на прощание руку Уильяму Коттингтону, голос ее
звучал спокойно и уверенно:
- Благодарю вас за помощь, сэр. Очень любезно с вашей стороны, я
доставила вам столько хлопот.
- Сожалею, что не удалось сделать больше, мисс Гамильтон, - отозвался
сэр Уильям покашливая. "Прелестное создание, - подумал он про себя, - жаль,
что судьба так сурова к ней".
Генри Паскаль один проводил Иден к выходу, где королевский гвардеец в
элегантной форме встал по стойке смирно, приветствуя их.
- Обращайтесь к нам в любой момент, мисс Гамильтон,всегда рады помочь.