"Найо Марш. Занавес опускается ("Родерик Аллейн")" - читать интересную книгу автораПравда, красиво?
Она опустила картонку на пол, прислонила ее к мольберту, потом, нахально копируя Агату, отступила на шаг, сложила руки за спиной и взглянула на свое произведение. Три ярко-красные коровы паслись на изумрудном лугу. Над ними по голубому небу - Панталоша нарисовала его одной лазурью - летел изумрудный самолет, из которого вываливалась черная бомба. - Здорово, да? - Помолчав, Панталоша снисходительно перевела взгляд на работу Агаты. - Это тоже ничего, - сказала она. - Симпатично. Когда смотришь, даже приятно. Я считаю, картина хорошая. - А некоторые считают, что, если пририсовать очки, будет лучше, - наблюдая за ней, сказала Агата. - Дураки они и ничего не понимают. Короли очки не носят. А это король. - Да, но кто-то все равно нарисовал ему очки. - Пусть он попробует моим коровам очки нарисовать - я его убью! - Как ты думаешь, кто мог это сделать? - Не знаю, - равнодушно ответила Панталоша. - Может, Нуф-Нуф? - Вряд ли. - Тогда, наверно, тот же, кто Нуф-Нуфу зеркало разрисовал. Не знаю. Но точно не я. Ну так что, можно я возьму еще картонку и краски? Мисс Эйбл нравится, когда я рисую. - Поднимись ко мне в комнату, там в шкафу много картонок, можешь взять себе одну поменьше. - А я не знаю, где ваша комната. Агата, как могла, объяснила. - Ладно. Если заблужусь, буду орать, пока кто-нибудь не придет. - И - Да, кстати, - остановила ее Агата. - Ты знаешь, что такое "изюминка"? Когда-нибудь видела? - Детское печенье? Знаю, а что? - Панталоша оживилась. - Нет, я говорю про такой резиновый мешочек... Если на него сядешь, раздается громкий звук. - Какой звук? - Неважно, - устало сказала Агата. - Бог с ним. - Вы сумасшедшая, - коротко заявила Панталоша и ушла. - Может быть, - пробормотала Агата. - Что кто-то сошел с ума, это факт. IV Все то утро она работала только над фоном. После обеда сэр Генри позировал полтора часа с двумя перерывами. В течение всего сеанса он не сказал ни слова, хотя часто вздыхал. Агата писала руки, но сумела ухватить лишь их общий тон и форму, потому что сэр Генри то и дело нервно шевелил пальцами и вообще вел себя неспокойно. Перед самым концом сеанса вошла Миллеман, извинилась перед Агатой и что-то шепнула ему на ухо. - Нет-нет, - сердито возразил он. - Обязательно завтра. Позвони еще раз и так и передай. - Он говорит, завтра ему очень неудобно. - Меня это не касается. Позвони снова. - Хорошо, папочка. - Миллеман послушно кивнула. Когда она ушла, Агата, видя, как он все больше нервничает, сказала, что |
|
|