"Найо Марш. Занавес опускается ("Родерик Аллейн")" - читать интересную книгу автора

балет! Томас будет изображать пажа, а Панталоша понесет букеты, что даст ей
полную возможность швырять ими в кого угодно. Ты, мама, и все тетушки будете
фрейлинами-подружками. Я уже придумал для вас восхитительно-устрашающие
туалеты.
- Дерзкий шалун, - пожурила его Миллеман.
- Нет, но правда, - продолжал Седрик, ставя свою тарелку на стол, - я
на самом деле считаю, что вы с Фенеллой повели себя по меньшей мере негибко.
- Не все же умеют менять свои подходы к цели так шустро, как ты, - сухо
сказал Поль.
- Да, льщу себя надеждой, что мой низкий, коварный трюк удался на
славу, - охотно согласился Седрик. - Соня разрешила мне заняться ее
свадебным платьем, а Старец сказал, что я по крайней мере проявил
родственные чувства. Что же касается Панталоши, дражайшая тетя Полина, то
боюсь, она утратила свои позиции безвозвратно. У ребенка такое здоровое,
крестьянское чувство юмора.
- Я только что сказала твоей матери, Седрик, и повторяю: у меня есть
основания полагать, что в этом инциденте Панталоша неповинна.
- Мой бог! - воскликнул Седрик. - Как умилительно! Какая вера в свое
дитя!
- Так же, как неповинна и в истории с дедушкиным зеркалом.
- У Панталоши есть и другие заступники. - Седрик с очередной
обворожительной ужимкой кивнул на Агату.
Полина тотчас повернулась к ней, и Агата почувствовала себя зрителем,
выходящим из зала на сцену.
- Да, - пробормотала она. - Когда Панталоша сказала, что ничего не
писала на зеркале, мне показалось, она говорила правду.
- Слушайте! - с жаром вскричала Полина. - Слушайте все! Спасибо вам,
миссис Аллен. Слава богу, хоть кто-то верит моей бедной малышке.
Вера Агаты в невиновность Панталоши была и так уже слегка подорвана, но
Агата даже не подозревала, какое потрясение ждет ее впереди.
Из столовой она пошла в театр. Портрет стоял повернутый к стене, там
же, где она его оставила вчера. Вытащив картину в проход, Агата оперла ее
одним углом о пол, подняла, поставила на нижнюю перекладину мольберта и
отошла назад, чтобы разглядеть получше.
Поверх полностью выписанного лица кто-то нарисовал черной краской
громадные очки.

III

Секунд пять ее попеременно бросало то в жар, то в холод. Она потрогала
холст. Лицо давно высохло и затвердело. Черные очки были еще сырые. С
чувством облегчения - оно было таким сильным, что все в ней перевернулось,
как от приступа тошноты, - Агата обмакнула тряпку в масло и осторожно стерла
дерзкое добавление. Потом села и стиснула перед собой дрожащие руки. Ни
пятен, ни размывов - голубоватые волнистые тени под глазами не испорчены; ни
следа грязи на туманном розовом облачке, придававшем выпуклость лбу.
- Боже мой! - прошептала она. - Боже мой! Слава богу!
- Доброе утро,- войдя через боковую дверь, поздоровалась Панталоша. -
Мне разрешили еще одну картину нарисовать. Дайте новую картонку и краски,
только много. Вот посмотрите. Это коровы с самолетом, я их уже кончила.