"Найо Марш. Занавес опускается ("Родерик Аллейн")" - читать интересную книгу автора

Но темно-розовой краски на палитре не было.
- Так что? - визгливо спросил Седрик. - Мы идем обедать?

III

Включив карманный фонарик, Агата осматривала поручень перил. Краску
никто не счистил, и она застыла липкой коркой. Агата ясно видела на ней
отпечаток собственной руки. Остальная поверхность краски была гладкой. Судя
по всему, краску нанесли кистью, а не просто выдавили из тюбика. На каменной
стене над перилами, правда всего в одном месте, виднелись бледные красные
отпечатки двух пальцев. Вглядываясь в них, Агата представила себе, как бы
сейчас посмеялся над ней Родерик. Пятнышки были маленькие, но все же больше,
чем отпечатки пальцев ребенка. Может, какая-нибудь горничная дотронулась до
перил, а потом случайно прикоснулась к стене? Но на поручне не было никаких
следов, кроме тех, которые оставила она сама. "Рори, конечно бы, их
сфотографировал, - подумала Агата, - но разве можно по этим отпечаткам
что-то определить? Из-за неровностей стены нарушены все линии, я бы даже не
сумела их скопировать". Она уже собралась уйти, когда свет фонарика упал на
предмет, торчавший из щели между ступенькой и стеной. Приглядевшись, Агата
узнала одну из своих кистей. Когда она ее вытащила, то обнаружила на ней
густой слой полузасохшей темно-розовой "крапп-марены".
Агата спустилась на пролет ниже. Там, на промежуточной площадке, была
та самая дверь, которая, как почудилось ей вчера, когда она шла спать, тихо
закрылась при ее приближении. Сейчас дверь была закрыта неплотно, и Агата
осторожно ее толкнула. За дверью оказалась ванная комната, отделанная в
викторианском стиле.
"Вот как! - рассердилась она. - Фенелла могла бы предупредить, что у
меня есть собственная ванная".
Вытаскивая кисть из щели, Агата перепачкала руки краской и сейчас
решила их вымыть. Она подошла к мраморной раковине - на лежавшем сбоку куске
мыла были пятна "крапп-марены". "Это какой-то сумасшедший дом!" - подумала
она.

IV

В тот день сэр Генри позировал только после обеда. На следующее утро -
было воскресенье - Анкреды всем домом (включая Агату) отправились на службу
в Анкретонскую церковь. Однако во второй половине дня сэр Генри все же
уделил Агате час. Ей было ясно, что портрет надо начинать с лица. Общую
схему картины она вчерне набросала за первые два сеанса, сочетание резких
контрастов и размытых теней давало впечатляющий эффект. А фон и детали она
допишет потом, сэр Генри ей для этого не нужен. Пока у нее все шло хорошо. В
портрете не проглядывало и намека на декоративную парадность, которой она
так боялась. Агата часто возвращалась мыслями к "Макбету". Пронизывающее
пьесу тревожное предчувствие страшной трагедии определяло выбранное Агатой
композиционное и цветовое решение. Работая, она отчетливо ощущала, как
картина властно ведет ее за собой, - а подобное ощущение возникает у
художника, лишь когда все действительно получается отлично.
На четвертом сеансе сэр Генри, вероятно предавшись воспоминаниям, вдруг
произнес строки, которые она столько раз перечитывала: