"Найо Марш. Занавес опускается ("Родерик Аллейн")" - читать интересную книгу автора

первый этаж. В зале она увидела Баркера, и он провел ее в огромную гостиную,
напомнившую ей декорации к пьесе "Императрица Виктория". Здесь преобладали
розовый, белый и золотой цвета; мебель была обита бархатом, занавеси и
драпировки - камчатное полотно. По стенам были развешаны гигантские полотна
Ледера и Макуэртера. На каждом столике или шкафчике стояла оправленная в
серебряную рамку фотография кого-либо из корифеев английской сцены. Среди
них был и сэр Генри: три фотографии отражали различные этапы в его карьере,
а на четвертой он был в парадном придворном костюме. Обычно от сознания
собственной нелепости у людей на подобных портретах бывает глуповатое
выражение лица, но к сэру Генри это не относилось ни в малейшей степени, и
Агата вначале даже подумала, что он и здесь снят в какой-нибудь роли. Его
напудренный виндзорский парик ничуть не обманул ее своей явной
неподдельностью. "Какая великолепная шевелюра, - восхитилась она,
вглядевшись в фотографию. - Меня не проведешь".
Расхаживая по гостиной, она увидела немало для себя интересного. На
одном из столиков-витрин лежали под стеклом несколько орденов, медали и
эмалевые миниатюры, пара мелких "предметов искусства", подписанная
программка спектакля в честь королевской четы и - к удивлению Агаты -
маленькая книга старинного образца в полукожаном переплете с тисненым
узором. Агата принадлежала к числу тех, кто, увидев книгу, непременно должен
ее полистать. Витрина была не заперта. Агата подняла стеклянную крышку и
раскрыла книжицу. Титульный лист сильно выцвел, и, чтобы разобрать текст,
она нагнулась пониже.
Древнее ифкуффтво бальзамирования трупов, - прочла она, - ф приложением
раффуждений о фофтавлении фнадобий, имеющих целью фохранение тел уфопших.
Фочинение профеффора ефтефтвенных наук Уильяма Херфта. Лондон. 1678 год
Трактат был полон наводящих ужас подробностей. В первой главе давались
различные рекомендации по "ифпользованию древнего ифкуффтва фохранения
трупов для придания уфопшим фовершенно правдоподобного фходфтва ф живыми.
Фледует заметить, - продолжал автор, - что, нефмотря на многообразие
фнадобий, в фофтав любого из них входит мышьяк". Одна особо жуткая главка
называлась "Применение кофметики, мафкирующей фтрашный, бледный лик Фмерти".
"Какой же склад ума должен быть у человека, способного так хладнокровно
и даже не без удовольствия описывать манипуляции, которым, вероятно,
довольно скоро может подвергнуться и его собственное тело? - спросила себя
Агата, и ей вдруг стало интересно, читал ли эту книгу сэр Генри и богатое ли
у него воображение. - Да, но почему я не могу оторваться от этой жути?"
Услышав в зале чей-то голос, она с непонятным чувством вины быстро
положила книгу на место и закрыла стеклянную крышку. В гостиную вошла
Миллеман, одетая в еще вполне приличное, но невыразительное вечернее платье.
- Я тут пока хожу смотрю, - сказала Агата.
- Смотрите? - как эхо, повторила Миллеман и по своему обыкновению
неопределенно засмеялась.
- Тут у вас под стеклом эта страшноватая книжечка... Книги моя
слабость, так что, извините, я не удержалась и открыла витрину. Надеюсь, это
разрешается?
- Да, конечно. - Миллеман посмотрела на витрину. - А что за книжка?
- Как ни странно, про бальзамирование. Она очень старая. Думаю,
представляет собой немалую ценность.
- Возможно, мисс Оринкорт потому ею и заинтересовалась, - сказала