"Фредерик Марриэт. Приключения Виоле в Калифорнии и Техасе " - читать интересную книгу автора

был отпустить наших индейцев и присоединиться к партии метисов-вашинангов,
возвращавшихся в Монтерэ с дикими лошадьми, которых они наловили в прериях.
Поездка была прекрасная, в самом начале весны; берега реки были
окаймлены вечнозелеными деревьями, за ними расстилались роскошные луга, на
которых паслись громадные стада буйволов и мустангов. Иногда какой-нибудь
благородный скакун с развевающейся гривой отделялся от стада и мчался к
берегу, как будто желая удостовериться в наших намерениях. Удовлетворив свое
любопытство, он медленно возвращался к стаду, часто поворачивая голову и
провожая нас взглядом, как будто не вполне уверенный в нашей безобидности.
На третью ночь мы остановились у подножия обелиска, среди
величественных развалин. Это место считается священным у шошонов. Их
предания рассказывают о каком-то другом народе, жившем здесь раньше, который
они оттеснили к югу. Мы провели здесь весь следующий день, так как падре
Марини хотел поискать каких-нибудь иероглифов или фигур, которые могли бы
бросить свет на происхождение развалин; но поиски оказались безуспешными, а
оставаться дольше мы не могли, чтоб не разойтись с охотниками на лошадей.
Итак, мы снова пустились в путь и спустя четверо суток были на южном берегу
озера С. -Яго.
Мы явились вовремя, отпустили наших индейцев, купили двух превосходных
мулов и продолжали путешествие в обществе охотников за лошадьми, с их
пленниками числом более сотни, громко жаловавшимися на свою судьбу и лягавши
все, до чего могли достать копытом. Несмотря на это буйное поведение,
затруднявшее путешествие, мы на шестой вечер прибыли в Монтерэ.
Мои приключения, как увидит читатель, начались собственно с этого
путешествия, и я считаю нелишним заметить, что в это время мне не
исполнилось еще восемнадцати лет. Так как мы пользовались в нашей колонии
некоторыми удобствами, то у меня сохранились, хотя и смутные, воспоминания о
культурной жизни в Италии и других странах. Но я стал индейцем и до этой
экспедиции вспоминал прежние сцены из моей детской жизни лишь для того,
чтобы смеяться над ними.
Вероятно, такое отношение к ним вызывалось в значительной степени
уверенностью в том, что я никогда больше не вернусь к этой жизни, так как с
того момента, когда я узнал, что отправляюсь в Монтерэ, меня охватило
величайшее волнение, и мой пульс стал биться с удвоенной силой. Не сумею
сказать, чего именно я ждал, но, без сомнения, мне мерещилось нечто вроде
земного рая. Монтерэ хоть и не земной рай, но все же приятный уголок. Он
дышит счастьем, все в нем довольны своей судьбой, всякий поет и смеется, все
время посвящено развлечениям или отдыху.
Нет в нем грязных улиц и жестких мостовых, ни фабрик с их вечной
копотью, ни полицейских, ни карет и омнибусов, обдающих вас грязью, а
главное, нет в нем пунктуальных деловых людей, спешащих по своим делам,
пыхтя, отдуваясь и толкая всех встречных. Нет, ничего подобного не встретишь
в Монтерэ.
Здесь есть залив, глубокий и синий, берега которого одеты высоким,
прекрасным лесом. Есть луг, усеянный, точно пестрый ковер, нарядными дикими
цветами. На нем разбросаны с сотню коттеджей, обвитых виноградом. В центре -
президио, дом губернатора; по одну сторону от него изящная церковь, по
другую - массивное здание монастыря. Надо всем этим небо чистейшего голубого
цвета, представляющего роскошный контраст с яркой зеленью высоких сосен и
неописуемой игрой красок и оттенков широкого горизонта прерий.