"Фредерик Марриэт. Валерия" - читать интересную книгу автора

сообщила мои намерения и просила у нее совета. Через несколько дней я
получила от нее следующее довольно характеристическое письмо:
"Письмо ваше очень меня огорчило; муж мой просто взбесился и объявил,
что не хочет ни минуты дольше жить на этом гнусном свете. Впрочем, щадя
меня, он еще с ним не простился. Кроме шуток, страшно подумать, что чужие
глупости ставят молодую девушку в ваше положение; что ж делать! Мы должны
покоряться судьбе, и чем хуже наши дела, тем больше следует надеяться на
перемену к лучшему, потому что хуже им сделаться трудно. Я советовалась на
счет вас с мужем, но он на все отвечает: нет. Он говорит, что вы слишком
хороши для гувернантки; что поступить в компаньонки, значит унизиться; что
вы не должны разъезжать в кабриолете по урокам; словом, он не хочет слышать
ни о чем, исключая одного: чтобы вы переехали к нам. Я со своей стороны
присоединяю свою просьбу к его и уверяю вас, что вы меня этим осчастливите,
и что честь и наслаждение видеть вас у себя будут для нас с мужем особенно
дороги. Предложение наше ничтожно, но все-таки вам будет лучше у нас, нежели
в чьем-нибудь доме, где вас беспрестанно будут огорчать, потому что в этой
стране деньги играют главную роль. Приезжайте, пожалуйста к нам, если
хотите; тогда мы поговорим подробнее. Мужу моему теперь почти обедать
некогда, так много у него учеников. Я тоже занята почти целый день. Если
Господь даст нам здоровье, мы надеемся приберечь копейку на дождливый день,
как говорят в этой стране, где вечно идет дождь. Примите уверения в любви и
преданности
Аннеты Жиронак".
Мы переехали в город раньше обыкновенного, потому что леди Батерст
скучала после отъезда Каролины, от которой не получила с тех пор ни строчки.
Причиною этому были, разумеется, ее родители, платившие так за любовь леди
Батерст, когда уже не нуждались в ее помощи. Не знаю, как это случилось,
только мало-помалу между мною и леди Батерст возникла какая-то холодность.
Осталась ли она недовольна моим отказом жить У нее в доме, хотела ли от меня
отвыкнуть, зная, что мы скоро расстанемся, - не знаю. Я ничем ее не
оскорбила, я была спокойна и научилась лучше владеть собою, но не могу себя
упрекнуть ни в чем относительно ее. Мы были уже около недели в Лондоне,
когда к леди Батерст приехала ее старая знакомая, только что возвратившаяся
из Италии. Ее звали леди Р**; она была вдова баронета, не могла держать
собственного экипажа, но могла иметь наемный. Она была писательница:
написала два или три романа, говорят, довольно посредственных, но как
произведения женского пера принесших ей порядочные деньги. Это была женщина
очень эксцентрическая и забавная. Если женщина говорит все, что ни взбредет
ей на ум, то из кучи соломы всегда выпадет хоть зернышко; не удивительно,
следовательно, что и ей случалось проронить хорошую мысль. Это помнили,
забывая все остальное, и на леди Р** смотрели как на писательницу. Это была
женщина высокого роста, лет пятидесяти, если не больше, с остатками красоты
в чертах лица; по живым приемам ее и походке можно было заключить, что она
еще бодра и здорова.
- Саrа mia, - сказала она, бросаясь к леди Батерст, - как же вы провели
все это время? Вот я два года провела в стране поэзии и на всю жизнь
запаслась изящными образами и идеями. Читали вы мое последнее произведение?
Все от него в восторге и говорят, что оно доказывает влияние климата на
воображение; это совершенно в новом роде - итальянская история
животрепещущего содержания. И у вас тут, как я вижу, новости, - продолжала