"Анатолий Маркуша. Большие неприятности" - читать интересную книгу автора

"Странно, - подумал я, - чего она из-за Фортуна това выступает?"
Потом, дома, я все старался решить: кого бы должна выбрать Наташка -
Абазу или Фортунато ва, если совсем-совсем по-честному?..
И получалось - меня!
Мне даже приснилось: Наташка на физре выво дит меня из строя, за руку;
поворачивает лицом к ребятам и говорит всем: "Я выбираю Колю Абазу, а
Фортунатов - бабуин и обжора". В слове "бабуин" слышалось что-то
замечательно пренебрежитель ное, хотя я и не догадывался тогда: бабуины - по
рода обезьян.
Но то было во сне, а на самом деле Наташа или не обращала на меня
внимания или поддразнивала и по каждому поводу заводила: "А вот Митя!..
Форту натов!! Митя!!!"
В конце концов вся эта музыка мне надоела.
И вот что я придумал: вырвал из нового альбома для рисования лист,
толстенький такой, шершавый, и изобразил на нем маленькую стенгазету. Все
чин чином: заглавия с завитушками, разные кар тинки, синий ящик "Для
писем..." И раскарикатурил Наташку вместе с ее Митькой! Рисовать я будь
здоров рисовал, да еще разозлился.
На другой день специально пришел в школу пораньше, прокрался в класс
первым и прямо к Наташкиной парте приклеил свою газету. Наглухо. Был такой
особенный клей авиационный - эмалит. Вот им.
Ну, ясно, когда ребята увидели, - смеху... И все догадались, чья
работа - так я один в классе мог, - но и не докажешь, что Абаза: следов нет!
А не пойман - не вор... Все чисто сработал!
Удивительно дальше получилось: ребята гал дят - кто за Наташку, кто
против, - а сама она ни слова, будто все это ее вообще не касается. Смотрит
на меня обыкновенно, вроде даже улыба ется.
Чудно!
И только после уроков окликает в раздевалке и медленным, как будто
засыпающим голосом спра шивает:
- Не можешь объяснить, Колька, - а сама юб чонку задирает и у меня,
можно сказать, под носом чулочные резинки перестегивает, будто я пустое
место, будто меня нет, - не можешь объяснить: почему ты такой недоумок?
Ух, и презирала она меня!
А голос ни на одном словечке не спотыкнулся, не заспешил.
Не думал я, что на всю жизнь резинки эти запомню, а главное, тот
невидимый лед в ее глазах, обжигавший страшнее огня...
И уж совсем не предполагал, что опалит меня тем льдом еще не раз в
долгой моей жизни.

Не так давно занесло меня на старое летное поле. Ну, поле как поле, что
земле сорок лет - мгнове ние... А вот ангар наш заметно постарел, облупился.
Теперь его используют для вспомогательных нужд, самолеты в ангаре больше не
ночуют.
В ту давнюю пору, когда ангар был еще молодым, меня, вопреки желанию,
оставили инструктором в летной школе. Тогда существовал порядок: в конце
рабочего дня инструкторы, перегонявшие машины с полевой площадки, где они
трудились от зари до зари, подходили к основному аэродрому на бре ющем и
садились без знаков - классическое матер чатое "т" и ограничительные
полотнища на этот случай не выкладывались. И особым шиком счита лось