"Анатолий Маркуша. Большие неприятности" - читать интересную книгу автора

усилия гидравлической систе мы - предмет увлекательный, но плохо подда
ющийся популяризации.
А финал, как я мог себе представить, должен был выглядеть так: самолет
без моего вмешательства приземляется, теряет скорость на пробеге, останав
ливается. Сам! После этого я заруливаю на стоянку и, дав осмотреть машину
инженерам, повторяю взлет.
Лебедев, вводя меня в курс дела, сказал:
- Технически все более или менее ясно. С точки зрения психологии
похуже. Действовать всегда легче, чем бездействовать. Понимаешь? И как при
выкнуть? Надо, очевидно, поверить в эту холеру... Я старался и почти
поверил, а природа, привычки, старый мой опыт - все бунтует: против!
- И решили отдохнуть в отпуске? - спросил я.
Лебедев ничего не ответил, хотя на его открытом, красивом, честном лице
было ясно написано: "Ну и нахал ты, Абаза!"

На высоте восемьдесят метров, как только зазве нел звонок ближнего
привода, я проверил скорость и перекинул красный тумблер вверх, выждал пять
секунд и снял ноги с педалей. Педали заходили мелко и четко. Самолет
наделено сохранял направ ление. Я отпустил штурвал. И штурвал задергался
неживыми, пожалуй, слишком даже выверенными рывками.
Покачиваясь с крыла на крыло, машина, правда, самую малость, начала
неприятно опускать нос. Бетон приближался, наплывал в лицо. Видны были
черные следы стертой при торможении резины, различались отдельные масляные
пятна, швы меж ду плитами...
"А если эта холера приложит меня с последнего метра?" - подумал я
вдруг. И, когда увидел, как пошел назад рычаг управления двигателями, мне
показалось, быстро пошел, перехватил управление, выключил автоматику и ушел
на второй круг. Справедливости ради надо признать: я едва сам не приложился
с последнего метра: это опасная акро батика - воевать за штурвал у самой
земли.
Четыре захода я сделал в тот день и... ни одной автоматической посадки.
Меня никто не торопил, не понукал. Давали время освоиться, привыкнуть,
преодолеть себя.
На другой день, не стану объяснять как, я приземлился с первого захода
на автомате. Зарулил на стоянку. Выключил двигатели и пошел к начлету.
Отказываться.
Настроение было, как бы сказать... моросящий дождь с туманом.
А в просторной, светлой комнате начлета, быв шего планериста и
рекордсмена, с потолком, распи санным кучевыми облаками и парящими планера
ми изумительной красоты, я обнаружил... Лебедева.
- Вы же в отпуске? - позабыв поздороваться, сказал я.
- Задержался на день: хотел посмотреть, как у тебя получится.
- Я пришел отказываться.
- А почему?
- Я не Гастелло.
Лебедев проворно поднялся со своего места, обошел начлетский стол, взял
меня под руку и повел к двери. Уже около ангара он сказал:
- Как хорошо, что там никого не оказалось. Посторонним не следовало бы
это слышать. Пошли на машину и слетаем вместе. Надо... перешагнуть,
непременно надо. И никаких возражений.