"Анатолий Маркуша. Большие неприятности" - читать интересную книгу автора

фокусник или жонглер - брал в руки веревку с ярким деревянным шариком на
конце и так ловко раскручивал шарик, что он свистел под самым носом у
зрителя, и все пятились, и круг делался шире...
Это - воспоминание очень далекого детства.
Мне нравились молчаливые китайцы, их неза тейливый репертуар, как и те
яркие игрушки из гофрированной бумаги - диковинные веера, шары, рыбы,
драконы, - которыми китайцы приторговы вали по ходу дела.
Но больше всего, можно сказать, на всю жизнь, поразил меня такой номер:
между кольями, зары тыми в землю, протягивали веревку, и, легко балансируя
двумя яркими веерами, артист ходил по этой веревке, присаживался, ложился...
Было что-то колдовское в непринужденности, с какой человек держался на
ничтожной опоре. Может быть, этот номер особенно мне нравился потому, что
сам я отличался исключительной косолапостью - посто янно спотыкался, падал,
все на свете ронял...
В нашем дворе был газон, огороженный проволо кой, натянутой на железных
штырях. Загородочка чисто символическая, высотой в каких-нибудь два дцать
пять - тридцать сантиметров. И я надумал: а не освоить ли мне искусство
баланса сначала на этой невинной проволоке?
Кто-то разъяснил мне назначение вееров. И, вооружившись двумя старыми
вениками, я начал упражнения. Поначалу, едва вскочив на проволоку, я
вынужден был тут же соскакивать, но постепенно мне удавалось удерживаться и
сколько-то стоять. Потом я сделал важное открытие - двигаться по проволоке
легче, чем не двигаться. В конце концов, хоть и с грехом пополам, я выучился
передвигаться от штыря к штырю и даже, повернувшись, следо вать обратно.
Упражнения прервала зима.
Весной я обнаружил - это было второе важное открытие, - что смотреть
надо не под ноги, а в дальний конец проволоки, и тогда ощущение равно весия
делается и острее, а вместе с тем, как бы это лучше сказать, спокойнее, что
ли.
К концу второго лета я заметно преуспел в своих стараниях. Во всяком
случае, ходил, и подпрыги вал, и поворачивался на проволоке почти без
осечек. Верно, до сидения, а тем более до лежания над землей не дошел...

К нам прилетела бригада цирковых артистов. Это был великий праздник! В
будни войны ворвалась вдруг веселая, дурашливая, бездумная струя из такого
далекого детства. Пожалуй, никаких других артистов, а прилетали к нам и
певцы, и танцоры, и декламаторы, не принимали так сердечно, так радостно,
как цирковых!
В программе был и такой номер - девушка пля сала на туго натянутой
проволоке, лихо носилась между двух довольно высоких опор, а в заключение
крутила заднее сальто.
Наверное, справедливости ради мне не следует называть ту артистку
красавицей и слишком пре возносить ее мастерство, но...
Выступление я смотрел из кабины дежурного истребителя, затянутый в
подвесные ремни пара шюта, пристегнутый к сиденью страховочным поясом, со
шлемофоном на голове... Исполнительница этого номера казалась феей,
королевой красоты... Потом, уже в сумерках, мы принимали артистов в летной
столовой. Из колеи лезли вон, чтобы накор мить и напоить их по-царски. И я
не отходил от королевы.
А когда кончился ужин и все вывалили на свежий воздух, как-то сама