"Георгий Мокеевич Марков. Завещание (Повесть) " - читать интересную книгу автора

Ужинали у Калинкиной дома. Подавала на стол все та же тетя Груша -
женщина в белом платке. Были жареные караси, соленые грузди со сметаной,
сохранившие с осени и цвет и запах, мед, малиновое варенье, пахучий
пшеничный хлеб, нарезанный остроконечными ломтями. Нестеров попытался
дотронуться до своего вещевого мешка, собираясь достать консервы, внести,
как говорится, свою долю в ужин, но Калинкина замахала на него большими
руками, слегка прищурив глаза, громко и резко сказала:
- И не стыдно вам, Михаил Иваныч? Или вы забыли наше русское
хлебосольство?
Нестеров смущенно пробормотал:
- Ну, как знаете. От души хотел...
Калинкина, сделав вид, что не заметила смущения гостя, торопливо
убежала в горницу и сейчас же вернулась с портретом мужа.
- Вот он какой был, Перевалов Иван Алексеевич, - подавая Нестерову
портрет в деревянной рамке под стеклом, сказала она, не сводя глаз с
Нестерова, пытаясь заметить, какое впечатление произведет на него
Перевалов.
- Славный молодчага! Кудрявый. И, видать, голубоглазый был, - сказал
Нестеров, про себя подумав: "До тебя, Евдокиюшка, далеко ему, как до
неба".
- А все ж таки, Михал Ваныч, Дуня во много раз красивше его. И тогда,
а хоть бы и теперь, - гремя посудой, проговорила женщина в белом платке.
- Будет тебе, тетя Груша, конфузить-то меня! - беззлобно воскликнула
Калинкина, мимолетно взглянула на Нестерова и чуть склонила голову, как бы
в ожидании его слов.
- Согласен с вами, согласен. Хорош Перевалов, а... Евдокия
Трофимовна... - Нестеров примолк, помычал, выпалил: - Слов нет, как
хороша!..
Калинкина зарделась, глаза ее запылали, строгое лицо вдруг сделалось
счастливым и ласковым. Она старалась сдержать улыбку и не смогла. Вся
пылая от горячей волны, которая опалила ее, она соединила свои широкие
ладони, растопырила пальцы и уткнулась в них лицом.
Нестеров не ожидал, что его слова вызовут в ней такой сильный отзвук.
"Отвыкла здесь, в тайге, среди баб, от мужских похвал", - отметил про себя
Нестеров и, желая помочь Калинкиной скорее вернуться в прежнее состояние,
спросил:
- А вашего портрета, Евдокия Трофимовна, нет? Того же, разумеется,
времени?
- Есть, Михал Ваныч, есть. Вот уж где раскрасавица-то, - вместо
Калинкиной ответила тетя Груша и пошла в горницу.
- Весь альбом принеси, тетя Груша, - вдогонку ей сказала Калинкина и
отняла руки от раскрасневшегося лица, ставшего совсем юным, девичьим.
Пока ужинали, не спеша пролистали весь альбом. Калинкина изредка лишь
поясняла:
- Это я после окончания школы... А это на первом курсе... А это на
третьем... Тут я на соревнованиях по плаванию... А это наша группа после
получения дипломов... И вот мы с Ваней... Вскоре после моего приезда в
Пихтовку... Ну а портрет... за неделю до свадьбы... Разве я тогда знала,
что так все обернется?
Громкий голос Калинкиной впервые дрогнул, в огромных глазах