"Дан Маркович. Монолог о пути" - читать интересную книгу автора

"забегаловки", там, действительно, все заняты собой, люди грубоваты, но
знают, что не следует лезть к чужому человеку. Конечно, я не вызвал бы
ажиотажа и в более культурной среде, но ведь важно , как я тогда все это
представлял себе!
Я очень быстро убедился, что люди, окружавшие меня, знают массу вещей,
о которых я не догадываюсь... и ничего не понимают в том, что я так ценю. Я
чувствовал себя выкинутым на чужой берег. Увидев впервые такое множество
людей, я вдруг осознал, как обширен и вездесущ этот "их" мир. Он занимает
почти все место, а то, что интересно мне - какие-то общие истины о людях, о
жизни... спроси, я не мог бы точно ответить, что меня интересует - все это
вовсе не существует в реальности. Вернее, рассыпано, разбросано - кое-что в
книгах, кое-что в людях, мелькнет иногда в чужом окошке... Моя природная
мягкость призывала меня не сопротивляться, "соответствовать" окружению,
научиться говорить о пустяках, считать неглавное главным... Ведь я приехал
учиться, в самом общем смысле - мне надо научиться жить. И тут же моя тоже
природная независимость бунтовала, я не понимал, зачем мне эти люди и
знакомства?.. Я просто свирепел, когда брат просвещал меня насчет каких-то
личностей, с которыми совершенно необходимо "дружить", так они влиятельны и
полезны.
Постепенно я успокоился и увидел, что кругом не так уж дико и скучно.


5

Русский и эстонский потоки сильно различались. На эстонском было много
ребят из деревень и маленьких городков. На русском в основном дети офицеров
и специалистов, приехавших после войны, они учились в больших городах и были
лучше подготовлены в школе. За исключением иностранных языков, которые
эстонцы знали лучше. Что же касается физики и других уважаемых мной наук...
теоретическая подготовка медиков была смехотворной, я легко обходился своими
школьными знаниями.
Мы бегали из одного корпуса в другой по крутым горкам, и мне сначала
было страшновато - я не был уверен в своем сердце, боялся отстать от других
или показать, что задыхаюсь. Моя многолетняя тренировка помогла мне - я
уставал, но к утру успевал восстанавливать силы. Мне доставляло удовольствие
напрягаться, выматываться к вечеру так, что заплетался язык. Я валился на
кровать и исчезал до утра. Я мог заснуть на улице, на ходу, и просыпался,
когда нога оказывалась в какой-нибудь яме или канаве... Способность засыпать
везде спасала меня от переутомления.
Постепенно я начинал понимать ту науку, в лапы к которой попал. Она мне
явно не нравилась. Началось, как всегда, с людей. Тех, кто преподавал и кто
учился. Опытные студенты с фельдшерским образованием терпели первые курсы
ради последующей "практической науки" - тогда, они говорили, начнется самое
интересное и важное, а эту всю "теорию", физику да химию, надо как-то
пережить, перетерпеть, перепрыгнуть через нее. Меня же медицинские "науки"
поразили своей откровенной беспомощностью: ни объяснить, ни показать причины
явлений... Сначала механическое запоминание деталей, без всякой общей
картины, принципов устройства, потом свод правил и рецептов и внешние,
поверхностные признаки болезней. Я страдал, слушая и запоминая весь этот
бред, моя добросовестность не позволяла мне "халтурить". К тому же важные