"Дан Маркович. Монолог о пути" - читать интересную книгу автора

без сожаления: то, что действительно волновало меня, было печально, просто -
и осталось полностью за пределами дневника. Мне казалось, что писать надо
красиво и много! Я считал исписанные страницы и гордился тем, что толстую
тетрадь приканчивал недели за две. Мать этих моих откровений не читала, я не
позволял ей, а Ренате позволил! Как я узнал потом от старшего брата, у
матери были и другие причины для возмущения, истинные или воображаемые, не
знаю. Герда к тому времени собралась в Москву к своему мужу, которого
реабилитировали. Она решила на время оставить Ренату в Эстонии, и, якобы,
как-то рассчитывала на мои с ней отношения. Мать была взбешена таким
покушением на мою свободу:
- Молодой человек должен быть свободным как птица... -Так она не раз
говорила мне.
И вот это ее письмо.
Я тут же написал Ренате, что все кончено. Кажется, я всплакнул при
этом, но никаких сомнений или колебаний у меня не было. Потом я ни разу не
видел ее, только знаю, что она переехала в Москву... и с тех пор прошло
почти сорок лет.
Не стоит преувеличивать мою жертву. Наши отношения были исчерпаны.
Интуитивно я чувствовал, что развития в них быть не может. Дальше мог быть
только брак, а этого просто не могло быть. Даже разговора никакого: я твердо
знал, что должен учиться, а брак - конец всему. И еще. Что-то было не так...
При всей моей слепоте и неопытности, я чувствовал - не так! В этой девочке
было нечто, вызывающее у меня чувство безнадежности, какого-то тупика.
Унылость, постоянные жалобы на здоровье... мне это было тяжело. Я совсем
недавно вырвался из своих болезней и не мог терпеть жалоб на слабость, так я
был воспитан. Что-то еще было... Я думаю, она была взрослей меня, почти
установившаяся личность. Она точно знала, кем хочет быть, хотя еще училась в
школе, - фармацевтом, и многое другое она знала точно. Это уже тогда
вызывало во мне неясную тоску. Я и теперь считаю, что в каждом человеке,
даже в старом, должно быть что-то от кокона, от личинки, которая сама не
знает, в кого превратится. Свободным "как птица", я никогда не был, но
все-таки никогда не знал, и до сих пор не знаю, что еще может со мной
случиться... и что я сам могу выкинуть новенького.
В общем, не могу сказать, что я сильно мучился, уступая матери многие
обстоятельства облегчили мой разрыв с Ренатой.
Мать так никогда и не узнала истинных причин моего решения. Она
несколько раз спрашивала, до или после ее письма я написал Ренате, и я
всегда отвечал, что ее письмо получил позже.
Эта история не изменила направления моей жизни, даже наоборот, мой
выбор только укрепился: ничто теперь не тянуло меня в Таллинн, не отвлекало
от занятий. Но мое отношение к матери после этого случая начало меняться,
хотя внешне оно долго оставалось тем же. И через семь лет, в похожей
ситуации, я уже стоял "насмерть".


3

Я любил учиться, любил знания, систему знаний, разговоры о серьезных
вещах, и все это здесь было, с первых же дней учебы. К тому же новый
жизненный опыт - трупы, преодоление отвращения... Я любил эти усилия: