"Дан Маркович. Монолог о пути" - читать интересную книгу автора

причины?.. - я терялся в догадках. Я был ошеломлен тем, что в наших
отношениях вопрос "кто главный" играл не последнюю роль. Я не мог терпеть
никакого насилия над собой, сопротивление было в моей натуре с самого
начала. И в то же время постоянно уступал, терпел, потому что ее напор был
тихим и ласковым. Дома я привык к сдержанным и даже суровым отношениям. Мать
самоотверженно любила нас, но разум и сдержанность почти всегда брали в ней
верх над непосредственным чувством. Из-за своей болезни, она многие годы
избегала целовать и ласкать нас с братом, боясь заразить. Поэтому, наверное,
я был беззащитен к любым проявлениям мягкости и ласки ко мне. К тому же
напор Ренаты был "по мелочам", а я мелочи презирал и не считал нужным
спорить. Я на все был согласен, только бы сохранить эту атмосферу, оболочку
собственного чувства, внутри которой я теперь блаженствовал. Я не хотел
спорить по мелочам и вообще, боялся сделать что-то, нарушающее мое новое
состояние.
Думаю, уже здесь проявилась моя "двойственность": стойкость, упорство,
все, что было от матери, столкнулись во мне с мягкостью и уступчивостью
отца. Мне для твердости необходимы были минимум две вещи: уверенность в
правоте, в справедливости того, что я хочу отстоять - и сознание важности,
значимости предмета спора. Она как-то, после моих возражений, встала со
скамейки, и, ни слова не говоря, ушла. Я был испуган и удивлен одновременно.
Что делать? Я был уверен, что прав, но спор казался настолько мелким и
незначительным... Я тут же побежал извиняться, мне было совершенно неважно,
кто прав в такой чепухе.
Вглядываюсь в память - и лица ее не вижу, зато отчетливо передо мной
дом в тихом переулке, солнце на дощатом крашеном полу, тишина, кухонный
стол, покрытый желтой, с большими розами, скатертью... заросший пруд в углу
парка, скамейка... опять тишина, и напряжение всех чувств, до боли в горле.
Девочка была тщеславна, холодна, умна... но это тема для другого
рассказа. Важно то, что я впервые влюбился и совершенно забыл про мать, про
свои домашние обязанности и вообще, что надо когда-то приходить домой. Мать
была страшно удивлена и обижена. Я всегда был разумный мальчик, и послушный,
а тут словно взбесился! Думаю, впервые во мне заговорили гены отца -
оказалось, что стоит только проявиться чувствам, как разум для меня уже
ничего не значит; я делаю то, что мне хочется, и никогда об этом не жалею.
Через месяц я должен был уехать на учебу, надо было подготовиться, сделать
какие-то дела, и все это было забыто.
Я уехал, матери писал редко, а Ренате - по два письма в день. Как она
ко мне относилась, осталось для меня тайной. Я никогда не был проницателен,
тем более, когда был влюблен. Получал письма, написанные детским почерком,
довольно холодные, рассудительные, с жалобами на здоровье, на отчима... Она
приходила к моей матери и подолгу сидела у нее. Матери все это не нравилось,
она чувствовала угрозу моему будущему, и вообще - угрозу.
У меня началась новая жизнь, я мучительно привыкал к ней, и отношения с
Ренатой сами начали отходить на задний план. Я писал по два письма в день,
потом одно... интересы мои смещались. И тут я получаю письмо от матери,
гневное, возмущенное - "приходит, роется в твоих записях..." Разве что не
было сказано - " я или она..." Но это недосказанное чувствовалось в общем
тоне послания.
Я тогда вел дневник, что-то страшно напыщенное и умное, с
многочисленными цитатами из книг. Теперь я не могу заглядывать в эти записи