"Дан Маркович. Паоло и Рем" - читать интересную книгу автора

поставленная тщательно одетыми актерами... Зато как вписано в этот холст,
почти квадрат, по какой стремительной энергичной диагонали развертывается
событие, как все фигуры собрались вокруг единого направления, соединились в
своем движении - удержать, снять, передать вниз тяжесть... Гений и загадка
заключались к композиции, в загадочном умении подчинить себе пространство,
чтобы ничего лишнего, и все служило, двигалось, собралось вокруг главного
стержня.... И в то же время...
Пустота есть пустота! Цвет? Такого сколько хочешь в каждой лавке.
Свет?... - тошнотворно прост, и он снаружи, этот свет.

x x x
А должен быть - от самих вещей, от их содержания, из глубины...
Впрочем, какой толк художнику от разговоров, они остаются дымом, и
рассеиваются. Дело художника - его холст. У Рема на холстах все проще,
бедней, чем у Паоло -- он не умел так ловко закручивать сюжет в спираль,
вколачивать пространство в прямоугольник, а что такое картина, если не
прямоугольник, в который нужно вколотить всю жизнь...
Не прошло и получаса пути, как до Рема начало доходить, что же он
несет... Не картины вовсе, а эскизы! Стоит развернуть первый же холст, как
все кончится! Паоло скажет -- "ну-ка, ну-ка, придвиньте поближе ваши
эскизики..."
Зачем идешь?..
Но он не понимал, что там еще делать, как развивать дальше, какие
детали выписывать и обсасывать... Ну, просто не соображал, ведь он все
сказал, а дальнейшее считал неинтересным и неважным. Он просто уверен был,
что все, все уже сделано... и в то же время отчетливо предвидел, что скажет
этот насмешливый спокойный старик. Посмотрит и брезгливо скажет -- "ну, что
вы... только намечено, а не сделано, ничто не закончено... и пространство у
вас пусто, тоскливо."
Потом вытянет указкой костлявый палец, и с недоумением спросит?
- А эт-то что за пятки, чьи тут босые ноги вперлись в передний план?

x x x
- Это ноги сына, который вернулся в родной дом, он стоит на коленях
перед отцом.
- Но где же его лицо, где его страдание, о котором ты так много
говоришь?
- Он не может смотреть лицом, он спрятал его, ему стыдно, он спиной к
нам, спиной.
-Спиной?!. Ладно, пусть. Хотя спиной... А отец, что он, где его лицо?
Только намечены черты.
-Там темно, он согнулся, гладит спину сына. У него на лице ничего, что
может быть на его лице - просто сын вернулся, он спокоен теперь, сын
вернулся...
- А кругом что? Тоже темно, где люди, природа?.. Где, наконец, картина,
одни темные углы!
И Рем ничего не найдет сказать, ответить, потому что невидящему не
объяснишь.
И в то же время он прав будет, Паоло, так не пишут картину.
И значит я не художник, а Зиттов не учитель, и оба мы -- пачкуны.