"Габриэль Гарсиа Маркес. Десять дней в море без еды и воды" - читать интересную книгу автора

дождь, у меня не хватило бы сил набрать воды. Но зато ливень меня бы
освежил. Однако, несмотря на повышенную влажность воздуха, которая, казалось
бы, предвещала неизбежный дождь, с неба не упало ни капли. На рассвете море
по-прежнему штормило. Успокоилось оно только после восьми утра. Но затем
выглянуло солнце, и небо вновь стало ярко-голубым.
Дико измученный, я перегнулся через борт и выпил несколько глотков
морской воды. Теперь-то я знаю, что она не вредна для организма. Но тогда не
знал и пил, только если боль делалась невыносимой. Когда пробудешь без воды
семь дней, муки жажды ощущаются по-иному, не так, как вначале: возникает
боль где-то глубоко в горле, в груди и, главное, под ключицами. И мучает
удушье. Морская вода немного унимала боль...
После шторма рассветное море бывает голубым, как на картинках. Возле
берега кротко плещутся на воде стволы и корни деревьев, вырванных бурей.
Чайки отправляются покружить над морем. Этим утром, когда ветер стих,
поверхность воды стала как гладкий лист железа, и плот легко понесся вперед.
Теплый ветер приободрил меня и телесно, и духовно.
Крупная, темная старая чайка пролетела над плотом. У меня не осталось
сомнения: земля близко! Чайка, которую я поймал несколько дней назад, была
молоденькой. В этом возрасте они могут летать удивительно далеко. Но такие
старые, крупные и тяжелые птицы, как та, что кружила над моим плотом в
восьмой день, не улетают за сто миль от берега. У меня опять появились силы
бороться. Как и в первые дни, я начал пристально вглядываться в даль. Со
всех сторон к плоту летели большие стаи чаек.
Я уже не чувствовал себя одиноким и повеселел. Есть не хотелось. Я
чаще, чем раньше, пил морскую воду. Мне не было одиноко в этой большой
компании чаек, круживших у меня над головой. Я вспомнил Мэри Эдресс. "Как
она там? " - спрашивал я себя и, вспоминая ее голос, вновь слышал, как она
помогает мне переводить диалоги из кинофильмов. Именно в тот день, когда я
единственный раз вспомнил о Мэри ни с того ни с сего, просто потому, что
небо вдруг заполонили чайки, она была в мобиль-ской католической церкви на
мессе, которую заказала за упокой моей души. Эту мессу, как потом написала
мне Мэри в Картахену, отслужили на восьмой день после моего исчезновения.
Мэри просила Бога даровать моей душе покой. И не только душе, думаю я
теперь, но и телу, ибо в то утро, когда я вспоминал Мэри Эдресс, а она
молилась обо мне в Мобиле, я сидел на плоту и, глядя на чаек, возвещавших
близость земли, чувствовал себя совершенно счастливым.
Почти целый день я просидел на борту, глядя вдаль. Погода выдалась
удивительно ясная. Я не сомневался, что землю можно будет различить за целых
пятьдесят миль. Плот двигался с такой скоростью, какую не развили бы и два
гребца с четырьмя веслами. Он несся вперед по голубой глади воды, словно
моторная лодка.
Пробыв семь дней на плоту, начинаешь подмечать самые незначительные
изменения оттенка воды. Седьмого марта в три часа тридцать минут пополудни я
заметил, что вода вокруг плота становится не синей, а темно-зеленой. В
какой-то момент я даже увидел границу между двумя цветовыми зонами: по
одну сторону вода была синей, как и все предыдущие семь дней, а по
другую - зеленой: очевидно, она обладала повышенной плотностью. В небе низко
летали тучи чаек. Я слышал над головой хлопанье крыльев. Приметы были
верные: перемена цвета воды и обилие чаек свидетельствовали о том, что
сегодня ночью надо бодрствовать, дабы не пропустить первые береговые огни.