"Олег Маркеев. Черная Луна (Армагеддон)." - читать интересную книгу автора

нет ни святых, ни заповедных мест. Где есть жизнь, там - и смерть.
Человек прищурил глаза от солнца и цепко, по известным ему ориентирам стал
изучать местность. Справа правильной опрокинутой чашей темнел бок Николиной
горы. Ложбина между монастырским холмом и Николиной горой упиралась в топкий
берег озера, поросший жухлой осокой. В конце ложбинки темнела небольшая рощица
ольховника и ивняка. Там и лежал Горюн-камень. Человек невольно провел ладонью
по бедру, вспомнив жгучий ожог от прикосновения к камню. Солнце не могло так
раскалить крутой бок камня, жар, идущий от него, имел другую природу, не
обжигал, а прошивал насквозь тысячей невидимых стрел.
Тропинка, вынырнув из лощины, дальше змеилась вдоль берега, терялась на
опушке сосняка. За поворотом озера она выводила к старому дебаркадеру. Второй
год к нему причаливали теплоходы с гомонливыми туристами из двух столиц. Жизнь
в забытом Богом поселке стали сверять по теплоходам: вторник- на Кижи, четверг-
обратно. Местное население, худо-бедно жившее рыбалкой и огородами, быстро
переориентировалось на турбизнес. Дары лесов, озер и огородов пошли на продажу
туристам, но чаще - бартером обменивались на водку.
Человек встал вполоборота к озеру, чтобы одновременно видеть крыши поселка
за Николиной горой. От шоссе, километрах в десяти от поселка, отвилок уводил в
лес, к зоне усиленного режима. В свое время это был еще один источник рабочих
мест и нетрудовых доходов для местных жителей. Но ввиду общего упадка в
государстве зона, пятилетку за пятилеткой исправно выдававшая положенное
количество кубов пиломатериалов, нынче маялась от безделья.
Очевидно, это и стало причиной побега, а может быть, у зеков обнаружились
неотложные дела на воле или с братвой что-то не поделили, сейчас это активно
выясняла спецчасть зоны. Дело темное, как душа зека. Но достоверно известно
одно - четверо, подняв на заточки конвой, ушли лесом, унеся с собой три
"Калашникова" и пистолет.
Бежали грамотно, в ночь на четверг. Пока на дорогах выставляли заслоны и
слали во все концы описания беглых, они спокойно отсиделись в поселке.
Прятались в подвале у местного мужичка, приютившего беглецов по наколке давних
друзей. В поселке все мужское население с правилами содержания заключенных и
воровскими законами были знакомы не понаслышке, а бабы, кто не сидел, отлично
их знали по рассказам мужей, сыновей и внуков. Заложить беглых считалось
западло, и если кто из работавших на спецчасть зоны что и засек, то вовремя не
отстучал. В четверг к пристани причалил теплоход, а отвалить собирался только
наутро. Зеки к тому времени успели привести себя в божеский вид и переодеться в
мужиковские шмотки. Лагерное тряпье утопили в нужнике, туда же, после недолгого
совета, спровадили и мужика, предварительно полоснув ножом по горлу.
Ближе к полуночи они бросились к дебаркадеру. Шли в обход, через лощину.
Там и пересеклись с послушником. А потом за такой грех удача от них
отвернулась. Теплоход на всякий случай на ночь отогнали на середину озера. И
слава богу, потому что ребята оказались крайними отморозками, судя по всему, не
получись миром спрятаться на нижней палубе, захватили бы корабль, как ливийские
террористы. Прогремел бы тогда поселок по всем сводкам теленовостей. А так
пришлось рвать когти. За поселком нарвались на заслон, и погнали бедолаг, как
травят зверей, грамотно и азартно. Вытеснили к болоту, загнали в топь. Один
оступился и сразу отмучился, только пузыри пошли, трое засели на островке,
огрызались короткими очередями. Лезть под пули и брать беглых живьем никто из
вэвэшников не пожелал, и после непродолжительных уговоров накрыли островок
ураганным огнем из всех стволов и покрошили зеков в лоскуты. Вэвэшники с