"Олег Маркеев. Черная Луна (Армагеддон)." - читать интересную книгу авторачувством выполненного долга вернулись домой и наплодили стопку
маловразумительных рапортов. А местный уголовный розыск за три дня раскрутил двойное убийство. Провинция! "Оперов винить не надо, - подумал человек. - Ребята честно признались, был звонок сверху - дело не раздувать. Послушник, конечно, не Патриарх Московский, но шум мог выйти изрядный. В конце концов, их совесть чиста. Ширина колотых ран у послушника и мужика совпали, маршрут движения беглецов проходил через лощину, следы сохранились. А копать, почему послушник оказался ночью на Горюн-камне, - осложнять себе жизнь. Медитировал он там на луну, в конце концов!" - Здрасьте. Вы к отцу игумену? - раздался за спиной женский голос. Человек дано уже засек шаги по мокрой траве, но обернулся только на голос. - Да. - Он щелчком отбросил окурок. Женщина оказалась лет двадцати пяти. Любопытный взгляд из-под низко надвинутого платка. Натруженные, заветренные руки, яркий лак на коротко остриженных ногтях. Лицо открытое, в мелких крапинках веснушек. - А вы, наверное, издалека? - спросила она. - Из Пскова, - легко соврал мужчина. - Проездом. Вот заглянул в обитель, теперь можно дальше. - А-а, - протянула женщина. - Вы, часом, не отец Игоря? Ну послушника, которого... - Она чисто женским жестом прижала пальцы к губам. Взгляд сделался болючим, как у смертельно раненного зверька. - Нет, - покачал головой мужчина. Он уже знал, что отца Игорь не видел с детства и весть о гибели сына тот получит не скоро, его еще найти надо. А мать уже первые слезы выплакала, пока везла гроб с сыном в Москву. - Пусть земля ему будет пухом, - добавил он. вниз по тропинке. Мужчина проводил ее взглядом, вздохнул и пошел к скамье. Отец игумен все еще сидел в прежней позе, только крючковатые пальцы перебирали по гладко отполированной клюке. Взгляд сквозь толстые стекла очков был устремлен вдаль, туда, где небо сходилось с темно-зеленой каймой леса. - Это она послушника нашла?- спросил мужчина, присаживаясь рядом. - Да, Ольга, - пожевав блеклыми губами, ответил старик. - Все грех отмолить хочет. А в чем грех-то ее? Бабье это дело, кто же его осудит. Не проклял Господь Еву, а предупредил, что, познав смертную любовь, будет в муках рожать детей своих. А что без отца, и то не грех. Один Отец у нас. И Мария, если разобраться, не от законного мужа понесла, а от Него. Грех это или благодать, поди рассуди. - Не по писаному судишь, отец, - покачал головой мужчина. - А вера из головы идти не может. Я сердцем сужу. И болит оно у меня за Ольгу, как бы плод не скинула, такого страха натерпевшись. Утешаю как могу. Одного не сберег, так хоть другой пусть народится. Мужчина покосился на старика. В профиль он напоминал Ивана Грозного из фильма Эйзенштейна. Глубокие, как порезы, морщины, хищный нос, тонкие губы, нижняя чуть выпячена. Седые волосы на остром подбородке свились в раздвоенную бородку. Глаза глубоко запавшие, наполовину скрытые низко нависшими всклокоченными бровями. Телом он уже был по-стариковски худ, но, видно, еще силен, как бывают сильны жилистые, тонкие в кости мужики. "Что-то в нем еще осталось от того, кем он был двадцать лет назад. Если он сюда пришел замаливать грехи, то минимум лет сто решил прожить, - с усмешкой |
|
|