"Олег Маркеев. Черная Луна (Армагеддон)." - читать интересную книгу автора

свечи, на ее маковке горел золотой огонек. Человек уважительно покачал головой,
осмотрев мощную кладку стен, сработанную из больших валунов, подогнанных так,
что между ними не то что палец - спичку не просунешь. Монастырь, казалось, за
века сросся с холмом.
Отец игумен сидел все там же, где он его оставил полчаса назад- на скамье
у ворот. Только теперь перед стариком стояла молодая женщина, одетая в легкое
летнее платье. Она что-то говорила игумену, нервно теребя кончики черного
платка, а тот слушал, положив подбородок на клюку. Человек решил не мешать им,
достал из нагрудного кармана пачку сигарет, отвернулся; закурил, блаженно
выпустив дым;
Внизу плескалось зеленое море. Заливной луг, зажатый с двух сторон редким
лесом, плавно спускался к озеру. Зеленое море травы припорошило желтым и
васильковым бисером, кое-где тускло отсвечивала застоявшаяся в лужах вода.
Человек втянул носом густой, настоянный на цветущем разнотравье воздух, и
пробормотал:
- Одним словом - господствующая высота. Ничего не попишешь. Умели раньше
строить. - Он бросил взгляд на холм справа, был он гораздо ниже, со словно
срезанной вершиной, густо поросшей кустарником. Судя по редким, скрюченным
деревцам и густой темной траве, подступы к холму были сильно заболочены.
Человек мысленно прикинул расстояние, траекторию огня, возможность скрытного
выдвижения к монастырю и недовольно поморщился. - Умели раньше строить, -
повторил он.
У берега ярко вспыхнул солнечный блик. Оставшиеся на катере рассматривали
монастырь в бинокль. Человек снял с головы армейское кепи, трижды провел
ладонью по седым волосам. Блик еще раз вспыхнул и пропал.
Там на катере на троих оставшихся было два карабина "Тайга", охотничьей
модификации знаменитого АК-47, помповое ружье и арбалет, принятый на вооружение
американским спецназом. Все легально оформленное и хорошо пристрелянное. Запаса
патронов и квалификации стрелков хватило бы, чтобы организовать в окрестностях
малую партизанскую войну.
В стране, где закон существует лишь на бумаге, потому что не гарантирует
неотвратимости наказания, туризм по родным просторам превратился в занятие для
самоубийц. Да и в городах не лучше. В любой момент, как на войне, жизнь может
поставить тебя перед вопросом: либо - ты, либо - тебя. И не позавидуешь тому,
кому нечем будет ответить.
За долгие годы человек успел тысячу раз убедиться, что жизнь - это война,
на которой выживают лишь трусы, сумевшие спрятаться за спинами других, и те,
кто, не раздумывая о высоких материях, успевает выхватить оружие первым и
решить вопрос "кто кого" в свою пользу. Остальных, не умеющих себя защитить,
жизнь затаптывает в грязь, превращает в тягловый скот или пушечное мясо. Ни
трусом, ни тягловым скотом человек себя никогда не считал. Несмотря на возраст,
в рукопашной схватке он мог дать фору тем-молодым ребятам, что остались на
катере, один на один или один против трех - без разницы; о других, менее
подготовленных, даже речи вести не стоило. Для более серьезных вариантов, когда
физической силы не хватит, в кобуре под курткой грелся короткоствольный кольт.
Озеро, плавным изгибом раскинувшееся в низине, казалось старым зеркалом в
темно-зеленой раме. Лес, у дальнего берега подступавший к самой воде, по
пологим холмам уходил к самому горизонту.
Спокойная, благостная красота, окружавшая обитель, не могла обмануть
человека в полувоенной форме, он отлично знал, что убивают везде: для смерти