"Анатолий Мариенгоф. Бритый человек" - читать интересную книгу автора

бальзаковский возраст утки, фаршированной яблоками; издатель декадентских
поэтов, сутуловатый иронический человек с лицом, посыпанным угрями, как
черной солью, распиливал куски бифштекса дырявыми деснами. Сынок знаменитой
конфектной фирмы, узкобедрый ротмистр, стяжавший на галицийском фронте в
1915 году за атаку в конном строю Белого Георгия и торгующий теперь на
Сухаревке одесской халвой, очищал полированным ногтем правого мизинца
апельсин для более или менее знаменитой балерины. Латышский дипломат свисал
с кресла воловьей жилой.
- Скверные шутки, Леонид Эдуардович. Ведь с них всего хватит. Очень
даже просто за котлетку к стенке поставят.
- Мы, Семен Абрамович, из любви к человечеству, если понадобится, и за
макарону к котлетке расстреляем.
Вокруг столов плавала Ия Петровна. Об антрекотах, пулярках,
рассольниках, расстегайчиках, телячьих печенках и куриных пупочках сна
ворковала шеей, задом, ляжками.

5

- Ах, Нина Ивановна, миленькая, где же это вы запропастились? Чувствует
мое сердце - изменили. Изменила, разбойница, бессердечно изменила моему
шницелю по-венски. Неужто ж, родненькая, у Агриппины Васильевны вкуснее?
- Ах, Ия Петровна, какие вы ужасы говорите. Я же на иконку, Ия
Петровна, перекрестилась, что никогда в жизни вам не изменю.
Хотя должна вам откровенно сказать, Ия Петровна, что у Агриппины
Васильевны шницели стали - мечта. На язычке тают.


ОНА!

Лео зовет:
- Ниночка, Нина Ивановна.
Но она не слышит. Она стоит перед стеклянной горкой. Под стеклом вместо
саксонского фарфора лежат пирожные: эклеры, лопающиеся от высокомерия,
трубочки - истекающие безнравственностью, наполеоны - отягощенные
животиками, безе - с нетающими снеговыми вершинами, мокко - рассыпчатые, как
мораль.
- Нина Ивановна.
Она не слышит. Она парит. Ястреб. Ее глаза наливаются кровью. Пальцы
крючатся. Вот они уже превратились в когти. Крылья ноздрей вздрагивают и
пунцовеют. Нижняя челюсть отваливается. Через губы, как у спящей старухи,
переливается слюна. Она сопит, тяжело дышит, дрожит всем телом. Ноги
раскрываются, как ножницы.
- Нина Ивановна.
Лео безнадежно откидывается на спинку кресла, потягивается, постукивает
коленками:
- Сука!
И смотрит жидкими глазами, как ее тело - проглатывает пирожные.
Впрочем, если у нее, вопреки здравому смыслу, есть еще и душа, го и она
проглатывает эклер, безе, трубочку, корзиночку с засахаренными ягодами. У ее
души тоже имеются зубы, живот, толстая кишка и ноги, распадающиеся