"Анатолий Мариенгоф. Это вам, потомки! ("Бессмертная трилогия" #3)" - читать интересную книгу автора - Тот, кто враг моей "Бессмертной трилогии" (то есть "Романа без
вранья", "Моего века..." и вот этой книги), - тот мой враг. Правда, покамест врагов у последних двух вещей совсем мало. Пожалуй, одна Вера Федоровна Панова. Ведь читают по рукописи, и только избранные. Чаще всего, разумеется, избранные мной. Панова прочла как редактор "Ленинградского альманаха". Не желая показать свою совершенно нормальную трусость в этой должности, она предпочла прикинуться дурой. А это ей трудно. * * * Мне думается, что уйти из жизни (так же, как уйти из гостей) гораздо лучше несколько раньше, чем несколько позже, когда ты уже всем здорово надоел. * * * Шаляпин на редкость тонко понимал литературу. Вот он прочел "Артамоновых", и что ему особенно понравилось у Горького: "Березки стоят выгнанными из леса". Это и вправду великолепно! * * * улицы по кривой линии. Я, конечно, обозлился, как обозлится почти всякий человек, даже справедливо оштрафованный. Однако через минуту, к удивлению милиционера, я громко рассмеялся. Мне вспомнился Анатолий Васильевич Луначарский. На том же Невском, на том же переходе, неподалеку от Европейской гостиницы, его тоже оштрафовал постовой милиционер, но почему-то на десятку. В те годы портреты Анатолия Васильевича уже не выставлялись в витринах, и для молодого работника рабоче-крестьянской милиции он был, судя по рыжему меху в плешинах на воротнике длинной шубы, судя по пенсне, по бородке и животу, просто старым человеком из "бывших" бар. - Черт их знает, - сказал мне Луначарский, - только бессмысленно раздражают народ! Надо же все-таки соображать хоть немного. А вот они без соображения!.. Говоря "их" и "они", Анатолий Васильевич меньше всего думал о милиционерах. В ту достопамятную эпоху для большевика с 1903 года и бессменного при Ленине народного комиссара просвещения слово "они" относилось к Сталину и его правительству, называвшемуся "соратниками". * * * Я собирался на бал в женский институт. Белые лайковые перчатки, попахивающие бензином, лежали на столике рядом с блестящими, туго накрахмаленными манжетами. Носовой платок уже был надушен. Тетя Нина до |
|
|