"Анатолий Мариенгоф. Это вам, потомки! ("Бессмертная трилогия" #3)" - читать интересную книгу авторачитал стихи Осипа Мандельштама. Он читал превосходно - не напевно, как
поэты, и не бытово по-актерски, а по-своему - по-бабелевски. - Ну-с, Анатолий, пора на боковую. - Пора! Мы погасили белые электрические лампочки и зажгли синий ночничок. Я, худой и длинный, с приятностью вытянулся на своей верхней полке, а он, коротенький и уже с брюшком, съежился в комочек на своей нижней. - Черт возьми, Анатолий, как я вам завидую! - сказал Бабель, посасывая ломтик лимона, вынутый из стакана. - Чему ж это? - Да вот, что стихи пишете, - ответил он. И стал аккуратно запаковываться в коричневое верблюжье одеяло. - А я за всю жизнь четырех рифмованных строчек не мог нацарапать. Бился, бился... До чего же это трудно! - Трудно?... - усмехнулся я. - Так и Владимир Ильич считал. Он ведь к вашему брату, к поэтам, по-особенному относился. Мне Бонч рассказывал. В заключение Бабель, обладавший редкой памятью, наизусть процитировал пушкинского пашу из "Путешествия в Арзрум": "Благословен час, когда встречаем поэта. Поэт - брат дервишу. Он не имеет ни отечества, ни благ земных; и между тем как мы, бедные, заботимся о славе, о власти, о сокровищах, он стоит наравне с властелинами земли, и ему поклоняются", - и, натянув одеяло на лысину, мой попутчик мечтательно вздохнул: - Поэзия!.. Поэты!.. Голова у него была круглая. Нос маленький, мягкий. - Почему? - Да ведь в вашей прозе гораздо больше поэзии, чем во многих, очень многих стихах... Ну, скажем, в стихах Асеева. И, право, не меньше, чем у Маяковского. Даже во "Флейте-позвоночнике". А это его самая поэтическая вещь. Бабель от удовольствия даже сел. - Вы это серьезно, Мариенгоф? - Абсолютно. Действительно, я ему не льстил, так как никогда, к сожалению, не умел этого делать. А ведь лесть, даже глупая, так облегчает жизнь! - Вы, Бабель, прекрасный писатель! Для меня самого эти слова явились совершенно неожиданными. Даже прекрасному поэту Есенину я ни разу в жизни не сказал, что он прекрасный поэт. - Спокойной ночи, брат дервиша. Исаак Бабель тоже умер в сталинской каторжной тюрьме. * * * А вот анекдот: - Вам не нравится Бабель? - спросили маршала Буденного. - Смотря какая бабель, - ответил он. Я очень люблю хорошие анекдоты. И еще: |
|
|