"Анатолий Мариенгоф. Это вам, потомки! ("Бессмертная трилогия" #3)" - читать интересную книгу автора Мне очень нравился Владимир Николаевич Образцов, отец Сережи. Крупный,
грузный старик с большим красивым (для меня) животом, с седой герценовской бородой, мягким значительным носом и глазами добрыми, счастливыми, любящими вас. Когда я с ним познакомился, он уже был академиком во всех орденах. Беспартийный любимец правительства. Сережа говорил про него: - Папа за всю жизнь знал одну женщину. На белом свете я перевидал немало. Но такое, признаюсь, впервые - одна женщина! Чудеса в решете. Не правда ли? Вот случай из жениховских месяцев Владимира Николаевича. На балконе подмосковной дачи за вечерним чаем сидело пятнадцать человек - полностью две семьи жениха и невесты. Вошел жених и долго внимательно смотрел на попивающих чай. - Добрый вечер... Приятного аппетита... После чего, не найдя среди этих пятнадцати своей невесты, он спросил с огорчением: - А где все? Будущий тесть ответил ему без улыбки: - Все в малиннике! И жених побежал туда. * * * В Вятке на моем вечере, после того как я "отчитал" стихи, из "Тов. Мариенгоф! Как вы считаете - поэтами родятся или они делаются ими?" Я прочел записку вслух и без паузы ответил: - Сначала делаются, потом родятся. Вятичи были очень довольны моим ответом. * * * Наконец-то при Мономахе россияне скинули в Днепр каменного идола. А потом, спохватившись, стали кричать: - Выплывай, Перуне! Выплывай!.. Слава Богу, Перун не выплыл. Так и со Сталиным. Впрочем, этот еще в истории выплывет. Но каким же чудовищем кровавого деспотизма! * * * В мастерской у Коненкова. Вторично остановившись перед мраморным Паганини, я сказал: - Ты, Сергей Тимофеевич, русский Микеланджело. Он насупил густые длинноволосые брови: - Я Коненков!.. А не твой Микель. Очень старик обиделся - как это я мог сравнить его с тем, кого сам же он считал гением, но, очевидно, по сравнению с собой, - гением второго рода. |
|
|