"Анатолий Мариенгоф. Это вам, потомки! ("Бессмертная трилогия" #3)" - читать интересную книгу автора

Мне очень по сердцу красивое мужское братство (fratemite!), которое я
бы назвал "банным".
Да, как в бане! - где голые люди, не знающие друг друга по
имени-отчеству, старательно трут намыленной мочалкой друг другу спины. А
потом, сделав дело, звонко дружески хлопают ладошкой по мокрой заднице.
Надели люди штаны, и все кончилось.
Боже, как грустно!
Тьфу! Да ведь это трюизм, что писатель должен видеть жизнь собственными
глазами, слышать собственными ушами, думать о ней собственной головой. А у
нас хотят и настаивают, чтобы - по газетной передовице.
Чудаки, право!

* * *

Федин и Леонов - не русская литература. Это подделка под великую
русскую литературу. Старательная, добросовестная, трудолюбивая подделка. Я
бы даже сказал - честная.

* * *

У Чехова где-то брошено: "Напрасно Горький с таким серьезным лицом
творит (не пишет, а именно творит), надо бы полегче..."
Вот и Федин с Леоновым тоже - творят. А Пушкин - "бумагу марал".
Конечно, на то он и Пушкин. Не каждому позволено.
И чего это я рассердился на наших "классиков"?
Бог с ними!

* * *

Не выношу полуинтеллигентов. Или - или. Куда лучше ремесленник, мужик,
рабочий. А искусством управляют и о нем пишут сплошь полуинтеллигенты. Беда!
Такие курортные одноэтажные длинные дома с верандами, похожими на
палубу, и с комнатками, похожими на каюты второго класса, назывались
"кораблями". Да и окрашены они были в голубой пароходный цвет. Только и не
хватало что трубы с дымом.
В полотняном кресле, шикарно именующемся "шезлонгом", спиной ко мне
сидел приехавший ночью человек с волнистыми есенинскими волосами. Не слишком
внимательно он читал газету. А у меня на коленях лежал третий том Чехова.
Упиваясь, наслаждаясь, я перечитывал Антона Павловича всякое лето.
Сосед с есенинскими волосами, не повернувшись лицом, кинул какую-то
фразу. Я ответил ему, также не меняя позы.
От фразы к фразе, лениво смакуя утреннюю евпаторийскую прохладу, мы
разговорились часа на два, вплоть до полуденного купанья.
Перед тем как подняться за полотенцем, я спросил его:
- Ваша жена умеет плавать?
- Не знаю, - ответил он просто. - Я еще мало знаком с ней.
С этого пошла наша с Образцовым дружба - крепкая, спокойная, на три
десятка лет.
Мы оба, разумеется, очень постарели. Но дружба постарела еще больше
нас. Того и гляди, протянет ноги.