"Анатолий Мариенгоф. Это вам, потомки! ("Бессмертная трилогия" #3)" - читать интересную книгу автора Мне очень по сердцу красивое мужское братство (fratemite!), которое я
бы назвал "банным". Да, как в бане! - где голые люди, не знающие друг друга по имени-отчеству, старательно трут намыленной мочалкой друг другу спины. А потом, сделав дело, звонко дружески хлопают ладошкой по мокрой заднице. Надели люди штаны, и все кончилось. Боже, как грустно! Тьфу! Да ведь это трюизм, что писатель должен видеть жизнь собственными глазами, слышать собственными ушами, думать о ней собственной головой. А у нас хотят и настаивают, чтобы - по газетной передовице. Чудаки, право! * * * Федин и Леонов - не русская литература. Это подделка под великую русскую литературу. Старательная, добросовестная, трудолюбивая подделка. Я бы даже сказал - честная. * * * У Чехова где-то брошено: "Напрасно Горький с таким серьезным лицом творит (не пишет, а именно творит), надо бы полегче..." Вот и Федин с Леоновым тоже - творят. А Пушкин - "бумагу марал". Конечно, на то он и Пушкин. Не каждому позволено. И чего это я рассердился на наших "классиков"? * * * Не выношу полуинтеллигентов. Или - или. Куда лучше ремесленник, мужик, рабочий. А искусством управляют и о нем пишут сплошь полуинтеллигенты. Беда! Такие курортные одноэтажные длинные дома с верандами, похожими на палубу, и с комнатками, похожими на каюты второго класса, назывались "кораблями". Да и окрашены они были в голубой пароходный цвет. Только и не хватало что трубы с дымом. В полотняном кресле, шикарно именующемся "шезлонгом", спиной ко мне сидел приехавший ночью человек с волнистыми есенинскими волосами. Не слишком внимательно он читал газету. А у меня на коленях лежал третий том Чехова. Упиваясь, наслаждаясь, я перечитывал Антона Павловича всякое лето. Сосед с есенинскими волосами, не повернувшись лицом, кинул какую-то фразу. Я ответил ему, также не меняя позы. От фразы к фразе, лениво смакуя утреннюю евпаторийскую прохладу, мы разговорились часа на два, вплоть до полуденного купанья. Перед тем как подняться за полотенцем, я спросил его: - Ваша жена умеет плавать? - Не знаю, - ответил он просто. - Я еще мало знаком с ней. С этого пошла наша с Образцовым дружба - крепкая, спокойная, на три десятка лет. Мы оба, разумеется, очень постарели. Но дружба постарела еще больше нас. Того и гляди, протянет ноги. |
|
|