"Анатолий Мариенгоф. Это вам, потомки! ("Бессмертная трилогия" #3)" - читать интересную книгу автора С некоторых пор я в жизни делаю только то, что мне хочется, а не то,
что надо. И получается как будто получше. Но, конечно, не в смысле карманного благополучия. * * * На концерте встретился с Шостаковичем в филармонической ложе. На минуту-другую мне показалось, что его лицо, руки - спокойней, сдержанней, чем обычно. Я обрадовался. Зря обрадовался. Когда заиграл оркестр, Дмитрий Дмитриевич стал нервически покусывать нижнюю губу и чесать - то нос, то подбородок, то возле ушей, то брови. Захотелось с нежностью взять его руки в свои, гладить их, пожимать. Любящая женщина, вероятно, так и поступила бы. Но я никогда не видел возле него любящей женщины. Очень любящей. Не видел женщины с большим сердцем, которое было бы отдано ему. Никто другой из людей, с которыми я в жизни встречался, не имеет на это такого абсолютного права. После концерта мы сговорились с Дмитрием Дмитриевичем, что он придет к нам на пельмени. К сожалению, вместо него пришла открытка: "Дорогие Анна Борисовна и Анатолий Борисович! После концерта мне пришлось выехать в Москву и поэтому я не позвонил Вам. Надеюсь скоро быть опять в Ленинграде, и тогда мы с Вами встретимся. Ваш Д. Шостакович". Прошел год, но мы еще не встретились. Мне рассказывали, что он женился на молодой приятной женщине, читающей их? Дай Бог! А вот Зинаида Райх покровительственно похлопывала по плечу седовласого Мейерхольда. Это в лучшем случае. В худшем она, как царевококшайская примадонна, орала при актерах и актрисах на своего старого мужа - великого "Доктора Дапертутто": - Ничтожество!.. - орала она. - Бездарность!.. Что давало ей это омерзительное право? Кровать? Да? "О мертвых - или хорошо, или ничего". Какая сентиментальная чепуха! Да еще древнеримская. По-моему, о мертвых надо говорить так же, как о живых, - правду. О негодяе, что он бывший негодяй, о стоящем человеке, что он был стоящий. * * * Когда-то говорили: "Тайна исповеди". И только со временем поняли, что это вздор. Попы - православные, католические и все прочие - были болтунами и никакой "тайны исповеди" не существовало. Не существует и знаменитой "врачебной тайны". Лекари тоже болтуны. А что уж говорить о наших житейских тайнах, маленьких и больших? Право, только дураки просят: "Дай честное слово, что ни одной живой душе не скажешь". Или: "Поклянись счастьем матери". Разумеется, и "слово" дадут, и "поклянутся", и при первом соблазнительном случае с наслаждением выложат, сказав: "Только дай слово, что ни одной живой душе". |
|
|