"Григорий Марговский. Садовник судеб (роман) " - читать интересную книгу автора

Она продолжала насмешливо пялиться на меня со стула. Рассчитывая
сгладить неловкость, я попытался за руки привлечь ее к себе, но острый
каблук гостьи красноречиво уперся в остов кровати. А за окошком туманился
одноразовый шприц Останкинской телебашни - за этот незаурядный проект отец
ее был в свое время удостоен государственной премии...[11]
Идиотская эта история продолжала терзать мою нечистую совесть. На
лекции по древнерусскому фольклору, воспользовавшись болезнью Бабушкиной, я
сел рядом со Ждановой. Расчесанный на православный пробор Константин Кедров
витийствовал взахлеб, шарлатански препарируя алфавиты разных племен и
народов. Согласно его сомнительным выкладкам, славянский "аз" являлся ни чем
иным как вочеловеченным ивритским "алефом". Библейская буква идеографически
привязывалась им к образу парнокопытного. Нам предлагался сусальный миф об
эволюции быка в человека. При этом общепризнанная историческая
промежуточность греческой "альфы" деликатно замалчивалась (равно как
исконная фамилия самого лектора - по рождению Бердичевского).
Эврика! Ничтоже сумняшеся, я решил запечатлеть его дерзкую гипотезу в
проказливом экспромте. Последняя строфа звучала примерно так:
Мычит ветхозаветная скотина -
Как следует колом ее огрей!
Творение Кирилла-Константина,
Твой автор был не эллин, а...
Жданова просияла: моя язвительность ей явно импонировала. Некоторое
время мы сидели молча. Повторяю, я к ней не то чтобы особенно вожделел.
Просто мне не давал покоя бездарно позаимствованный мной латунный молоточек.
И в какой-то момент, мечтая провалиться сквозь землю, я бессильно уронил
голову ниц... Прощение снизошло незамедлительно: тайком ото всех она
ободряюще сжала мою руку под партой.
Что было, то было, но вопрос в другом. Готов ли я сам выдать
индульгенцию тому отпетому мошеннику, тому вороватому проходимцу, которым
являлся в безоблачные времена своей юности? И разве мое тогдашнее
авантюристское "эго" мне сегодняшнему не подпортило карму настолько, что
какое бы то ни было реальное исправление, каббалистический "тиккун",
представляется уже маловероятным?..
"Падший ангел" - недаром этим сакраментальным словосочетанием ласково
увенчала меня Верка Цветкова. Участливая опекунша регулярно грозилась
полушутя, подставляя щечку для дружеского поцелуя:
- Вот погоди, малость забуреешь - и курсе эдак на третьем я лично тобой
займусь!
Пока же, суд да дело, она выступала в роли неутомимой сводни. Троих
двадцатилетних бонвиванов - меня, слегка шепелявого армянского декадента
Манука Жажояна и высокомерно гнусавящего немца из Архангельска Мишу
Шульмана, младшего брата строгой критикессы (показателен тот факт, что все
трое после летней сессии будут поставлены под ружье как по команде),
Цветкова потащила на именины к своей подруге, гримерше с киностудии им.
Горького. Волоокая евреечка вела себя гостеприимно, поила и кормила нас до
отвала, расспрашивая о том, о сем, но при этом глаза коренной москвички
выдавали глубокую разочарованность в сильном поле.
Куда большим задором отличалась простоволосая, с лазурными русалочьими
зрачками, Наталья Силантьева, родом из Ульяновска (однажды, как ни странно,
я повстречаю ее в Земле Обетованной - под фамилией Войтулевич-Манор, на