"Григорий Марговский. Садовник судеб (роман) " - читать интересную книгу автора

пяток-другой куплетов. Я ведь для этого одеревенел достаточно: дубина
стоеросовая, орясина непутевая! И Машка Левина врет: никакой я не Стриж, я -
страус. Не тот Леви-Стросс, что в дельте Амазонки за туземцами гонялся, а
натуральный - попсовый, джинсовый Леви-Страусс! Половинки были такими
аппетитными, сочными, манящими: так бы и кусанул тропический плод!..
Великое оледенение ждало меня в роте. Мамлюкского правителя словно
подменили. Тем же завораживающим шепотом, каким он недавно сулил мне сан
паши, Асхаб ныне грозился вышвырнуть меня за забор. "Как драную кошку!" -
шипел он в ухо намеченной жертве. Спасибо Абу - вмешался, встал между нами,
подобно миротворческим силам ООН.
Я и раньше замечал за ним эти перепады. Как-то к нам перевелся
киевлянин Дидковский. Хлопец видный, витиеватый, в гражданской жизни -
диск-жокей. В Зухайраеве вдруг проснулся меломан. Часами он выпытывал у
своей новой цацки: про солнцезащитные очки Джонна Леннона, про белую майку
Фрэдди Меркури... И вдруг - извержение. Шлея под хвост. Затрещина сбивает с
ног опального ди-джея. "Асхаб! - возмущается тот. - Что за манэры?" -
"Какие, на хрен, манэры, мудак?!" - рычит бывший меценат и бьет повторно...
Прапорщик Бабий заведовал у нас санчастью. Я пришел сдаваться с
повинной - хоть в чудном имени его и проскваживал Бабий Яр. Однажды он уже
возил нас к дантисту - меня и флегматичного лысеющего чеченца, про которого
Зухайраев говаривал: самый, мол, надежный мой кореш из наших. И вот, посреди
автобусной тряски, жалуясь на десенный зуд, я вдруг обнаружил, что горец...
мне искренне соболезнует! В зрачках его зажглось сострадание, я даже осекся
от неожиданности. Такая вот петрушка - вдруг, ни с того, ни с сего. А был
он, помнится, чуток постарше других своих земляков...
Возможно, все дело как раз таки в возрасте: и существуют
нации-подростки, склонные к самоутверждению посредством раздачи тумаков
окружающим. Они попросту еще не дозрели до адекватного восприятия
геополитической реальности - в соответствии с которой, миром правит
разделенная океаном чета ядерных чемоданчиков. Нелегко ведь смириться с
таким обидным фактом - то и дело тянет перейти на блатной жаргон вокзальных
ворюг...
Сегодня, вспоминая Асхаба, я готов держать пари: впоследствии он принял
деятельнейшее участие в "чеченском бунте". Возможно, теперь лечится от ран
где-нибудь в Надтеречном районе. Или занимается переправкой оружия из
Турции. Если, конечно, его кости не упокоились под грозненскими руинами...
Ведь снежные барсы, как известно, неприручаемы. Предикаты и силлогизмы не
властны над их родовым мышлением.
- Тебя что, бесит мое происхождение? - ломал я голову, взывая к его
совести на последнем издыхании.
- Марговский, ты чо, рехнулся? Я и сам похлеще любого еврея буду! -
гоготал он в ответ.
И добавлял:
- Хотя знаю: среди вашего брата полным-полно вредных людишек!
А как насчет вашего брата, Асхаб - сладострастно отрубающего пальцы
несовершеннолетним?.. Как насчет того израильского мальчика - по имени Ади
Шарон - которого в Москве похитят горские бандиты и будут держать в яме,
морить голодом, да при том еще и калечить с поистине восточным
сладострастием?.. Даже московский милицейский чин, выступая по телику, не
скроет своего огорчения, предупреждая о новой угрозе для лиц еврейской