"Григорий Марговский. Садовник судеб (роман) " - читать интересную книгу авторапяток-другой куплетов. Я ведь для этого одеревенел достаточно: дубина
стоеросовая, орясина непутевая! И Машка Левина врет: никакой я не Стриж, я - страус. Не тот Леви-Стросс, что в дельте Амазонки за туземцами гонялся, а натуральный - попсовый, джинсовый Леви-Страусс! Половинки были такими аппетитными, сочными, манящими: так бы и кусанул тропический плод!.. Великое оледенение ждало меня в роте. Мамлюкского правителя словно подменили. Тем же завораживающим шепотом, каким он недавно сулил мне сан паши, Асхаб ныне грозился вышвырнуть меня за забор. "Как драную кошку!" - шипел он в ухо намеченной жертве. Спасибо Абу - вмешался, встал между нами, подобно миротворческим силам ООН. Я и раньше замечал за ним эти перепады. Как-то к нам перевелся киевлянин Дидковский. Хлопец видный, витиеватый, в гражданской жизни - диск-жокей. В Зухайраеве вдруг проснулся меломан. Часами он выпытывал у своей новой цацки: про солнцезащитные очки Джонна Леннона, про белую майку Фрэдди Меркури... И вдруг - извержение. Шлея под хвост. Затрещина сбивает с ног опального ди-джея. "Асхаб! - возмущается тот. - Что за манэры?" - "Какие, на хрен, манэры, мудак?!" - рычит бывший меценат и бьет повторно... Прапорщик Бабий заведовал у нас санчастью. Я пришел сдаваться с повинной - хоть в чудном имени его и проскваживал Бабий Яр. Однажды он уже возил нас к дантисту - меня и флегматичного лысеющего чеченца, про которого Зухайраев говаривал: самый, мол, надежный мой кореш из наших. И вот, посреди автобусной тряски, жалуясь на десенный зуд, я вдруг обнаружил, что горец... мне искренне соболезнует! В зрачках его зажглось сострадание, я даже осекся от неожиданности. Такая вот петрушка - вдруг, ни с того, ни с сего. А был он, помнится, чуток постарше других своих земляков... нации-подростки, склонные к самоутверждению посредством раздачи тумаков окружающим. Они попросту еще не дозрели до адекватного восприятия геополитической реальности - в соответствии с которой, миром правит разделенная океаном чета ядерных чемоданчиков. Нелегко ведь смириться с таким обидным фактом - то и дело тянет перейти на блатной жаргон вокзальных ворюг... Сегодня, вспоминая Асхаба, я готов держать пари: впоследствии он принял деятельнейшее участие в "чеченском бунте". Возможно, теперь лечится от ран где-нибудь в Надтеречном районе. Или занимается переправкой оружия из Турции. Если, конечно, его кости не упокоились под грозненскими руинами... Ведь снежные барсы, как известно, неприручаемы. Предикаты и силлогизмы не властны над их родовым мышлением. - Тебя что, бесит мое происхождение? - ломал я голову, взывая к его совести на последнем издыхании. - Марговский, ты чо, рехнулся? Я и сам похлеще любого еврея буду! - гоготал он в ответ. И добавлял: - Хотя знаю: среди вашего брата полным-полно вредных людишек! А как насчет вашего брата, Асхаб - сладострастно отрубающего пальцы несовершеннолетним?.. Как насчет того израильского мальчика - по имени Ади Шарон - которого в Москве похитят горские бандиты и будут держать в яме, морить голодом, да при том еще и калечить с поистине восточным сладострастием?.. Даже московский милицейский чин, выступая по телику, не скроет своего огорчения, предупреждая о новой угрозе для лиц еврейской |
|
|