"Григорий Марговский. Садовник судеб (роман) " - читать интересную книгу автораизумление.
Расстановка сил оказалась классической: черная клеточка - белая, и так в шахматном порядке. Комбат Беляев к Лазареву отечески благоволил. Майор же Шморгун, напротив, питал нескрываемую идиосинкразию. Между нами уже стали возникать трения: мне, загруженному по горло, завклуба норовил сбагрить свои заказы. Дождавшись штиля в бурной акватории поллитра-ботника, я посетовал ему на антисемитскую подковырку Лазарева. Вылупившись на меня, как баран на новые ворота, тот долго, с угрожающим видом, напрягал извилины - пока наконец, против воли, не выдавил из себя: - Вот подонок! - Noblesse oblige... Эх, лучше бы мне не ступать на эту минную чересполосицу! Эхо конфликта мгновенно докатилось до комбата: лязгнув клыками, он сделал зарубку в моем личном деле. Вдобавок ко всему, в Кремле уже заваривалась каша XXVII съезда: бывший выпускник Литинститута писатель Титаренко вусмерть спивался в воронежской глуши - и, не постеснявшись упрятать родного брата в психушку, гарная искусствоведиха Раиса Максимовна в вопитательных целях решила перекрыть своим подданным извечный источник вдохновения... Русь-тройка, взгромоздясь на кривые рельсы Перестройки, гулко тарахтела из Москвы в Петушки: в мутном сознании дураков, уже не разбиравших ухабистой дороги, "сухой закон" залихватски выдергивал стоп-кран! Воин-путеец в заболоченном Жодино жался комком к насыпному гравию. Но эпоха такая выпала: велено либеральничать. С помпою к нам прибыл генерал из киевского корпуса. Между тем, после бессонной ночи, подостлав газеты, я ревизор требует к себе сочинителя железнодорожного гимна! На скаку надраивая бляху, я предстал пред ясны очи на скрипучей сцене. Однополчане, затаив дыхание, глазели на нас из партера. - А и я ведь когда-то стишками грешил! - расплылся воевода, не чуждый некоторого декадентства. - Молодчина! Поощрить его десятидневным отпуском! - Так точно! - прищелкнуло каблуками батальонное начальство. Видно, то Сервачинский пожелал меня премировать: да одного его влияния в бригаде недоставало... Этот мой триумф не замедлил вскоре сказаться плачевно. - Особо приближенный к императору? - рявкнул на меня комбат, прянув из служебного кресла. - Почему прапорщику честь не отдаете? Об отпуске и не мечтайте, ваше святейшество! Хотите - можете телеграфировать в президиум съезда. Но имейте ввиду: мы вас посадим раньше, чем вы нас! Полноте, товарищ Угрюм-Бурчеев... Нешто я способен кому честь отдать? Да и куда, скажите, опосля без нее деваться? А про ваши шахеры-махеры с казенным бензином - знать ничего не знаю, не имею чести. Горючее налево - пущай себе течет рекой! Это Карамзин сетовал, что все вокруг воруют: меня не колышет, моя хата с краю. Я-то ведь и сам, что называется, не без греха. "Письма русского путешественника" - когда-то в "Букинисте" свистнул. Не верю ушам своим и глазам. И вашим не верю, пардон за откровенность. Я ведь оккультист-самоучка, не какой-нибудь там окулист занюханный! Нетитулованный приспешник Мейстера Экхарта, Якоба Беме и Эммануила Сведенборга. Как вы изволили выразиться, ваше солдафоние? На зоне еще под мой гимн не маршировали? Дело поправимое! К самому трибуналу и подгадаю - присочиню |
|
|