"Григорий Марговский. Садовник судеб (роман) " - читать интересную книгу авторазапоздало спохватились!)
Конечно, тем, кто состоял в родстве с нарядными воеводами, жаловаться не приходилось: они досыта набили защечные мешки. Тому же Грише Трестману было чем похвастаться: тесть его дослужился до изрядных чинов. А вот Киму повезло меньше: оттого и терять было нечего. - Ну пойми, задела меня его участь, задела! - с каждым новым мыльным пузырем риторики к позеру, искоса поглядывавшему в мою сторону, возвращалось привычное душевное равновесие. - А меня так нет? - в меру кипятился Ким, нарочитым западанием интонационных клавиш сигналя о том, что он заранее сдается. Оба, в сущности, сознавали свою травоядность перед хищным оскалом военной прокуратуры. Но декорации разыгранного на кухне спектакля выгодно очерчивали дерзновенность Гришиных аффектов - а подобной возможности он не мог упустить! Усиленно поскребя макушки, они почему-то под занавес дружно решили, что сгинувшему в жерле трибунала Павлику призван помочь... никто иной, как аз грешный. Подразумевалось мое знакомство с журфаковцем Радиком - филейным адвокатским барчуком, у которого я как-то брал почитать Монтеня. Богоизбранность свою отец его сумел деликатно замять - и оттого был на вась-вась со всеми пенитенциарными дятлами. Однажды он порадел по уголовке брату Игоря Шкляревского - перелагателя "Слова о Полку", шуршавшего на побегушках у "черной сотни" и одновременно пощипывавшего из евтушенковской кормушки. На гребне этой сделки аморфные, благоразумно выхолощенные вирши Радика попали в престижную "Юность" (от чего у меня не могли не течь слюнки же Юлю-актрисулю решил установить с ним контакт. И смаху опростоволосился. Загвоздка в том, что от щедрот своих я привел к нему двух премило щебетавших архитекторш - тогдашнюю мою пассию Иру Вайнштейн и ее товарку Анюту Певзнер. Изучив поэму о детском крестовом походе, хозяин признал, что она под стать тем образцам, на которые была ориентирована. "Хоть и перенасыщена игрой!" - не преминул он капнуть дегтя для аромата. Прелестниц Радик охмурял песенками на верленовские "Romances sans paroles", затем выудил из конверта обшарпанный диск "Pink Floyd". Ира давно просила меня свести с кем-нибудь Анюту - розовоперстую, порой на пуантах, но чаще замкнутую в себе для острастки. Наконец, представился случай... Я в ту пору охотно брался за подобное сводничество: бескорыстию моему при этом как правило сопутствовала близорукость. Вот и на сей раз грянуло непредвиденное. Уязвленный моим ремесленным превосходством увалень задумал взять реванш. Через три дня, устроив засаду на голубятне, я застукал его провожающим Иру до подъезда. Разглядев нахохленного беркута, птенчики замитусились и понесли путаную лабуду. Назавтра я потребовал сатисфакции. Пригласив меня к себе, он зачем-то приплел июльский стройотряд, где один андрогинный селянин слезно склонял его к однополому соитию. - Стрелять таких! - выпалил я максималистски, мало подкованный в этих нюансах. - Стрелять, говоришь? - грустно повторил он. - Лично у меня ни на кого бы рука не поднялась... Свернувшись калачиком, он подрагивал осетровым холодцом на кожаном |
|
|