"Григорий Марговский. Садовник судеб (роман) " - читать интересную книгу авторатерся в днепропетровском инъязе. Горшунов же, студент Гнесинки, лихо
наяривал "Хава нагилу" - переняв ее мотив у сокурсников-евреев... Что это? Напоминание о девочке-пианисточке, затравленной курносыми шалопаями? Не отсиделся ли я за своей польской флексией, покуда немецкие фамилии евреев - концлагерных недобитков - вызывали ксенофобское послевкусие у их широколицых освободителей? Мог ли я - со второго класса оттесненный на задний план - в одиночку противостоять той охоте на ведьм? Или вынужден был бы, заодно с Леночкой, подыскивать себе другую alma mater? Не подтолкнул ли я невольно к женоненавистничеству Соколовского - избравшего мишенью дочь того племени, неприязнь к которому культивировалась у него дома?.. Ну, ты и загнул: покаянию тоже ведь есть предел! Витька - он тот еще бабник! Хоть, на свою беду, и воспитанный в нетерпимости. Временами он пробовал пройтись и по тебе, но ты не робел - давал отпор: помня о его отступничестве. Классе в восьмом он прикипел к бас-гитаре, забухал с ансамблем и, так и не окончив Политеха, умер от метастаз... И потом, ответь: с ивритской песней на устах не ты ли взмывал в поднебесье на ветряном колесе обозрения - изобретении рыцаря из Ламанчи, - пока твой alter ego Горелик старательно разучивал заикание (подобный изъян, он уверял, вызывает снисхождение)?.. Ужели за свой протест против погромного массового отчисления ты сподобился тумаков от ленивого лабуха - теми же лапами вчуже бряцавшего дорогой твоему сердцу мотив?! Отнюдь. Просто даровавшая тебе первый поцелуй Элла была для тебя шансом искупить грех невмешательства, связанный с беззащитной Леночкой - твоей одноклассницей и ее однофамилицей. А уж коли ты этой аллюзии не раскусил и - рассиропив легковерную сиротку - отца родного выставил в фальшивом свете, то и право воспитывать собственную дочь! И дразня шаловливой подсказкой памяти: именем неведомого тебе прораба Гантмана. 8 О Литинституте я впервые услышал от Юры Эбера, но тот ничего путного не сообщал, а я не стал углубляться. Название факультета - ПГС: промышленное и гражданское строительство - меткой копией опорных согласных стреножило Пегаса, введенного не в то стойло (принцип арамейского письма дремал в моих клетках). Попав на первую лекцию, я ужаснулся: среди какого плебса пять лет обречен прозябать! Масластые посланцы квелых болот запрудили аудиторию жеребячьим восторгом. "Опалубка", "портландцемент", "консольная балка" - всей этой галиматьей они живо интересовались: рассчитывая с помощью мастерка окопаться в крупном городе. Но я всем иным инструментам предпочитал гусиное перо и, не вникая в догматы марксизма, обсасываемые имбецилом Сивограковым, невозмутимо шпиговал средневековой атрибутикой поэму о детском крестовом походе... Впрочем, крылатое выражение Маркса "идиотизм деревенской жизни" вызывало во мне вполне эмпирический отклик. Месяц сельскохозяйственных работ - по основным пунктам предвосхитивших дебильство учебного процесса - не прошел бесследно. Сквозь щель в дощатом сортире я разглядел кабыздоха, весело тяпнувшего быка за лядвие - отчего тот, шарахнувшись, вдарил рогами по двери, а шкандыбавшая во двор хозяйка оклемалась с гулей на лбу. Казалось бы, цепная реакция - в чем загвоздка? Но злоумышленником был объявлен я - да |
|
|