"Григорий Марговский. Садовник судеб (роман) " - читать интересную книгу автора

терся в днепропетровском инъязе. Горшунов же, студент Гнесинки, лихо
наяривал "Хава нагилу" - переняв ее мотив у сокурсников-евреев...
Что это? Напоминание о девочке-пианисточке, затравленной курносыми
шалопаями? Не отсиделся ли я за своей польской флексией, покуда немецкие
фамилии евреев - концлагерных недобитков - вызывали ксенофобское послевкусие
у их широколицых освободителей? Мог ли я - со второго класса оттесненный на
задний план - в одиночку противостоять той охоте на ведьм? Или вынужден был
бы, заодно с Леночкой, подыскивать себе другую alma mater? Не подтолкнул ли
я невольно к женоненавистничеству Соколовского - избравшего мишенью дочь
того племени, неприязнь к которому культивировалась у него дома?..
Ну, ты и загнул: покаянию тоже ведь есть предел! Витька - он тот еще
бабник! Хоть, на свою беду, и воспитанный в нетерпимости. Временами он
пробовал пройтись и по тебе, но ты не робел - давал отпор: помня о его
отступничестве. Классе в восьмом он прикипел к бас-гитаре, забухал с
ансамблем и, так и не окончив Политеха, умер от метастаз...
И потом, ответь: с ивритской песней на устах не ты ли взмывал в
поднебесье на ветряном колесе обозрения - изобретении рыцаря из Ламанчи, -
пока твой alter ego Горелик старательно разучивал заикание (подобный изъян,
он уверял, вызывает снисхождение)?.. Ужели за свой протест против погромного
массового отчисления ты сподобился тумаков от ленивого лабуха - теми же
лапами вчуже бряцавшего дорогой твоему сердцу мотив?!
Отнюдь. Просто даровавшая тебе первый поцелуй Элла была для тебя шансом
искупить грех невмешательства, связанный с беззащитной Леночкой - твоей
одноклассницей и ее однофамилицей. А уж коли ты этой аллюзии не раскусил и -
рассиропив легковерную сиротку - отца родного выставил в фальшивом свете, то
и Садовник Судеб покарал твою дерзость: отняв у тебя и строительный диплом,
и право воспитывать собственную дочь! И дразня шаловливой подсказкой памяти:
именем неведомого тебе прораба Гантмана.

8

О Литинституте я впервые услышал от Юры Эбера, но тот ничего путного не
сообщал, а я не стал углубляться. Название факультета - ПГС: промышленное и
гражданское строительство - меткой копией опорных согласных стреножило
Пегаса, введенного не в то стойло (принцип арамейского письма дремал в моих
клетках). Попав на первую лекцию, я ужаснулся: среди какого плебса пять лет
обречен прозябать! Масластые посланцы квелых болот запрудили аудиторию
жеребячьим восторгом. "Опалубка", "портландцемент", "консольная балка" -
всей этой галиматьей они живо интересовались: рассчитывая с помощью мастерка
окопаться в крупном городе. Но я всем иным инструментам предпочитал гусиное
перо и, не вникая в догматы марксизма, обсасываемые имбецилом Сивограковым,
невозмутимо шпиговал средневековой атрибутикой поэму о детском крестовом
походе...
Впрочем, крылатое выражение Маркса "идиотизм деревенской жизни"
вызывало во мне вполне эмпирический отклик. Месяц сельскохозяйственных
работ - по основным пунктам предвосхитивших дебильство учебного процесса -
не прошел бесследно. Сквозь щель в дощатом сортире я разглядел кабыздоха,
весело тяпнувшего быка за лядвие - отчего тот, шарахнувшись, вдарил рогами
по двери, а шкандыбавшая во двор хозяйка оклемалась с гулей на лбу. Казалось
бы, цепная реакция - в чем загвоздка? Но злоумышленником был объявлен я - да