"Григорий Марговский. Садовник судеб (роман) " - читать интересную книгу авторас репродукции тщету моих домогательств...
Затем я провожал их нескончаемым проспектом. Мы задерживались в парке напротив площади, где по праздникам гремели тромбоны и тубы парадов... И вот, ныне, серый, как брусчатка, я скользил потупившись меж этим парком и этой площадью! Аркадий Копилов, ощущая себя боцманом в кубрике бумагомарак при Доме офицеров, не скрывал, что банка шпрот родней ему и доступней теоретических выкладок Буало. Цепкий "аид" и не набивался ко мне в менторы - узнав, что сама Аза Алибековна Тахо-Годи, вдова философа Лосева, читала нам "Иллиаду" в своей олимпийской манере. Просто тиснул в окружном листке сварганенный мной наскоро сонет "Аллея памяти", посвященный павшим героям Отечественной. Предыдущий раз к этой теме я обращался в восьмилетнем возрасте: "Жили на свете два брата-солдата./ Правду сказать - неплохие ребята./ Жизнь их была очень трудна./ Их в восемнадцать застала война..." Не умея сбалансировать ритм лункой цезуры, я произносил: "жизень" и в слове "была" ставил ударение на первом слоге. А взволнованная Майя Иосифовна ставила всем в пример меня - что не мешало ей через каких-нибудь пять минут ставить меня же в угол... И смех, и грех - но впервые меня напечатали не где-нибудь, а в газете "Во славу Родины!" Хотя, что тут странного? Ведь писатель и призван творить во имя отчизны: во всяком случае - к вящей славе ее языка... Прощаясь, Копилов снабдил меня визиткой и скромно предложил свое лито как формальный повод для отлучек из части. Я не стал его разочаровывать и насилу улизнул от некоего сгорбленного Мафусаила, вопившего: "Приходите! Вы нам до зарезу нужны!" разразится гневной тирадой об адептах, паразитирующих на фронтовой тематике. Неуклюжий Боря Колымагин спросит ее мельком: "Ощущаешь ли ты свои немецкие корни?" - Лариса отрицательно мотнет челкой. Ныне - когда она присягнула копью Одина, трепетно обзаведясь тисненым аусвайсом, - не могу не распознать в ее давнишней инвективе закипавший враждою рецидив крови. Упоминаю о ней вовсе не с тем, чтобы обелить свое конъюнктурное па. Отец, еврей до мозга костей, внушал мне еще в Волгограде: "На этом этапе главное - выжить!" За заповедь я глубоко признателен. Публикация послужила козырем Сервачинскому - человеку пришлому, но пытавшемуся, тем не менее, оградить меня от нападок фашиствующих гиен. Оправдан ли был мой страх периферии - или во мне шевельнулось коллективное бессознательное? Потомки пастухов и патриархов издревле селятся поближе к центру - зарубив на носу, что стадо выгрызают по краям. Та же петрушка сегодня с кавказцами. Возникновение национальных мафий в сердцевине империй - следствие, а не причина. Другой разговор, что следствие это неуклонно оборачивается расследованием по делу о расшатанном колоссе... В роте обеспечения, под носом у заспанного начальства, неуставные отношения цвели пышным цветом. Заплечных дел мастера, дорожа уютной нишей, остерегались дробить нам кости - компенсируя амплитуду экзекуций их частотой. В Минск я прибыл под Рождество - и парадиз клубной елки голографически воссоздавал бал в дворянском собрании. Девушка, с которой мы плавно раскачивались, оказалась дальней родственницей старшины и, отмечая доброту Гергуса, увы, не пленила меня, давшего обет верности московской невесте. Я справился о ее происхождении скорей из занудства, чем с |
|
|