"Григорий Марговский. Садовник судеб (роман) " - читать интересную книгу авторакитайцы замазывают рисом рот, чтоб не проговорился об их прегрешениях, -
поспешно кивнул с порога приемной комиссии: жду вас во вторник. Марранская пугливость читалась в его повадках. Придя чуть раньше, мы примостились с краешка. Кроме нашей стайки, на семинар приперся ражий комбайнер. Плановое обсуждение тянулось до бесконечности. Наконец, наш конкурент вскочил и без спроса, плюя на регламент, заголосил хорей про урожай. Студенты попадали. - Это вами не прочувствовано! - отшил пахаря Винокуров. - Как так?! - вздыбился певец всесоюзной житницы. - А ваши многозначительные поэзы о войне - они, что ли, прочувствованны? Но свой раунд чудила проиграл. В пику зарвавшемуся наглецу, мэтр огулом пригрел нас троих. Овчинникова (муж-оформитель обещал оплачивать ей челночные поездки) просилась на заочный, Леля - на дневной. - Вас бы я, пожалуй, взял... - пухлой ладошкой покрутил в воздухе костяной божок и вопросительно глянул на меня. Кто-то накануне втемяшил мне, будто без трудового стажа на стационар ни в жисть не пролезть. Потому я и залепетал про заочное. - Будь вы москвич - я не видел бы препятствий, - развел руками почетный член Гонкуровской академии, - а так... Могу предложить только дневное... - Он хочет, хочет, Евгений Михайлович! Просто ни черта в этом не фурычит! - затараторила Кошкина, взваливая меня на закорки: весталка санчасти средь ухающих фугасов. - Вот и замечательно! - подытожил мастер, явно удовлетворенный столь лапидарным объяснением. Фиктивную справку - якобы два года я спасал утопающих на лодочной станции - мне без особых проблем добудет отец. перелагатель Элиота. Он же и приютил временно нашу разношерстную команду. Жена его, сексапильная татарская дива, была на голову выше суженого. Ян, пыхтевший культуртрегером при родном домоуправлении, обладал увесистой связкой ключей и потому разместил землячек в одной из пустовавших хрущоб. Я же остался на оттоманке в его крохотной гостиной. Сдается мне, хозяин на ночь умышленно приотворял дверь из спальни: отзвучия супружеских ночных кувырканий барочно обрамляли его гордое переводческое "эго"[1]... Но и я не отставал: на глазах у Лели закрутил роман с Сашенькой. Мешковатый флирт уныло дотлевал в Минске. Возвратясь туда в подвешенном состоянии, я зыбил веслами поверхность, словно размешивая сахарные облака в чайной пиале Заславльского водохранилища. Глупышка втюрилась до такой степени, что решилась угостить меня ростбифом в ресторане "Потсдам". Там-то я и лишился джентльменского звания! Впрочем, она, вслед за старшей сестрой, вполне конкретно облюбовала мой "приятный райончик"... Отца, Вадима, Сашенька решительно не понимала, осуждала за регулярные попойки и болтовню об искусстве. Последняя наша встреча состоится через год, в поезде "Минск-Москва": она выучит чешский и устроится экскурсоводом. Однако вернемся к Яну. Рифмы мои он удостоил похвал, но - дабы я чересчур не заносился - пястью приплюснул щенячье самомнение: - Спокойно! И отвел нас на семинар к Козловскому, где состоял старостой, хоть и держал при этом фигу в кармане. Об омонимических сальто поводыря Гамзатова я был осведомлен лучше моих спутниц. Еще отроком отправил ему письмецо: мол, от обложки "Созвездия близнецов" стеллаж в моей комнате порозовел... |
|
|