"Григорий Марговский. Садовник судеб (роман) " - читать интересную книгу автора

затверживал аксиому расплаты. Лишь души, изначально осязавшие заоблачную
слежку, избегли очистительного брожения в реторте греха!..
Первое, что я вытворил, оказавшись в Москве: слямзил кунью шапку в
Театре миниатюр. Проник внутрь со служебного входа, когда вахтер отлучился.
Крадучись троллем, застыл у таблички: "Карцев и Ильченко". Подобно прочим
дурошлепам, я обожал их интермедии, но на дворе мело, а щеголять в ощипанном
треухе мнилось зазорным... Нет, не так. Я ведь заранее не знал, что,
пробравшись в гримерную, стибрю именно головной убор. Ведомый авантюрным
наитием, я попросту взалкал адреналина. Сунув за пазуху трофей, на цыпочках
двинулся к выходу. Но старый цербер уже успел справить нужду:
- Отвечай, кто таков? Как сюда проник?
- Я... я... п-приносил пьесу...
Знатный фортель, ничего не скажешь! Выручил пластикатовый пакет с
изображением гнусавого певца Боярского. Прощупав его, он меня отпустил. Так
я неожиданно стал драматургом.
Под Новый год к персональной пенсионерке на "Лермонтовскую" ввалилась
толпа детей, внуков и парта агиноса. Атмосферу маскарада окончательно
привнес некто, бодро тряхнувший мою кисть:
- Арбенин.
Младшая дочь вела научную программу на Шаболовке. Лида (так старомодно
звали ее) отнеслась ко мне приветливей Зари из "Большой Советской
Энциклопедии": она была разведена - и участок мозга, отвечающий за
альтруизм, не пожрала тля обывательщины.
- Боюсь, ты очень скоро будешь разочарован в так называемой творческой
интеллигенции! - с самого начала предрекла мне глазастая тетка.
Отношения с ней я поддерживал вплоть до эмиграции. Лида знала обеих
моих жен, даже пировала на первой из свадеб, и - как впоследствии
признавалась нам с Эстой - облик Анастасии ее ужаснул:
- Я и не подозревала, что в белокаменной водятся подобные экземпляры!
И зачем только (при ее-то прямолинейности!) она смолчала тогда, под
заздравщины в позднекупеческом стиле?.. (Более всех ее шокировал Степанцов -
заявившийся без цветов, без приглашения и нагло всучивший мне Есенина на
немецком: "Ну до чего прожженный тип! Я почувствовала себя девочкой рядом с
ним!..")
Впрочем, самой Лиде не повезло и со второй попытки. Летом, после
дембеля, потчуя ее нового избранника раздобытой у камчадалов чавычьей икрой,
я удостоился мелкозубой гримаски:
- Малость пересолена! - заметил дегустатор.
Услыхав, что я учусь у Винокурова, бывший дипломат зачарованно
процокал:
- Кто бы мог подумать, что такому лентяю, как Женька, когда-нибудь
поручат вести литературный семинар!
Года через полтора мы столкнулись в забегаловке, где он глушил
крепленое марочное сам-друг. Мне не налил, зато подмигнул задорно: что, мол,
слышно?
- Да вот - с женой расплевались, в клоповник возвращаюсь!
Замухрышка сочувственно отхлебнул. Позевывая, дернул себя за мочку:
- Неужто так крепко поругались?
Наивный, я углубился в подробности. Тут он заерзал:
- Извини, не одолжишь ли мне червонец до завтра? Вечером верну - у