"Григорий Марговский. Садовник судеб (роман) " - читать интересную книгу автора

"Разумеется, - подумал я, - ибо это чревато для всех вас безоглядным
разоблачением".
Карга-кастелянша, выдав мне мятую форму, также снабдила напутствием:
- Давай, хлопец, надевай портки и шуруй в свою Москву!
Тем не менее я еще около недели проваландался в родных пенатах. При том
что внешняя обстановка к этому отнюдь не располагала: в самый день выписки,
подъезжая с отцом в троллейбусе к нашему дому на Калиновского, я вдруг краем
уха услыхал, как ужаснулась в разговоре с кем-то пожилая еврейка:
- Да что вы говорите?! Это в Нимфске такая радиация?..
Сея панику, расползались тревожные слухи. Все ринулись ящиками закупать
красное вино: оно якобы препятствует облучению. Ничего удивительного: брага
на Руси издревле слыла панацеей.
Шляясь в районе автозавода, напротив магазина "Букинист", я вдруг
ощутил острый укол в сердце. Нитка унылых путей тянулась в Серебрянку, на
полном ходу трезвонил пятый маршрут, рельсы для которого я укладывал еще
служа в роте обеспечения...
Помню, "старики" в тот день по обыкновению били баклуши. Один из них,
ражий всклокоченный армянин, вдруг подскочил ко мне и рядовому Турчику -
безответному киевлянину, призванному на год позже меня, сцапал нас обоих за
шиворот и, столкнув лбами, с озверелой рожей зарычал:
- Вы будете у меня работать?! Будете у меня работать?!
Он же впоследствии, фыркая моржом над умывальником, огрызнулся на
какого-то грозного азербайджанца:
- Мамед, не можешь убить - отвали!
Слово не воробей: до сумгаитского погрома оставалось всего ничего...
Пора было уезжать. Впервые за два года для меня нашлось место в
купейном вагоне...
Сойдя в первопрестольной, я вне себя от счастья ринулся пешком к
заветному бульвару. Сокурсники мои готовились к летней сессии. Верка
Цветкова, едва завидев меня, радостно заверещала:
- Нет, вы только гляньте на него - как прикинут!
На мне и впрямь были новехонькие джинсы, свежая синяя сорочка,
хрустящие белые кроссовки. Родители решили преподнести мне подарок.
- Ты вроде какой-то не такой? - сощурилась Верка.
- Не обращай внимания. Я слегка затюканный...
- Ничего, мы тебя быстро растюкаем! - пообещала она.
Ребята приняли меня кто как: иные - индифферентно, но большинство -
вполне благосклонно. И только у троих по-настоящему сияли глаза: у Пестова,
у Сонки и, конечно же, у Сереги Казакова. Последний часто писал мне в армию.
Ища собственный стиль, он нарочно примеривал семантику набекрень, отчего
послания его отличало некое шизофренническое обаяние. У него и в
повседневной жизни заходили шарики за ролики: в то же время это был
добрейший и благороднейший человек из всех, кого я когда-либо знал.
Сам собой встал вопрос: где же мне поселиться? Поначалу проявил
гостеприимство Степанцов. Выписывая по комнате пируэты в чересчур вольного
покроя трусах, обнажавших поджарые ягодицы, он многозначительно рассуждал об
успехе маньеристской поэтики. Но его, увы, ненадолго хватило. Дней через
десять, пряча глаза, Вадик промычал:
- Старик, понимаешь, такие пироги. Тут ко мне должна одна телка
подскочить...