"Григорий Марговский. Садовник судеб (роман) " - читать интересную книгу авторапо заданию Мирры Ефимовны, догадывавшейся, в чьем обществе коротает время ее
внучка). Еще полчаса Брагинская мудрствовала лукаво, позевывая у камелька: разжевывала обеим Машам, в чем коренное отличие "первой" софистики от "второй". Много лет она стонала под чьим-то академическим гнетом - то ли уже знакомой нам по лекциям Азы Алибековны Тахо-Годи, то ли кого еще. Этим отчасти и объяснялась болезненность ее восприятия. Хотя главный источник, повторяю, был скрыт за семью печатями - сорвать которые так и не решился ни один любитель античности. С уходом воинственной тетки все четверо сладко зевнули: включая собачонку - тоже, судя по всему, полукровку и, вероятно, потому склонную ко всякого рода компромиссам. Бабушкина заболевала, ее бил озноб. С ней это случалось часто: мне нравилось карасем плясать по раскаленной сковороде. Возбуждало и присутствие подруги, затаившейся на пуфике где-то в коридоре... Встав с кровати, я направился в ванную через спальню. По дороге едва не раздавил Дашку. Взвизгнув, она принялась меня шершаво облизывать. Шальное веселье обуяло нас обоих: я позволил ей все, чего она так по-женски жадно добивалась. В двадцать лет одиночество переносится особенно тяжело. Я к этому состоянию готов не был. Наверное, те же проблемы испытывали и мои стройфаковские сокурсники, по-деревенски жужжавшие в сотах нимфской общаги, покуда я городским барчуком сиживал в домашнем комфорте. Но судьба поэта превратна, и вот теперь я оказался в их шкуре. Припухшие от слез железы ни у кого не вызывали зрительских симпатий. Бабушкиной я безуспешно предлагал руку и сердце: но эти чересчур целомудренные части тела представлялись - Ах, Гриша, не будем форсировать события! - уклончиво отвечала мне ее мама. Результат - ссора. Взбешенный, я хлопнул дверью. За мной на такси примчались Антоша Носик с кривозубой Барминой: у принцессы на горошине температура под сорок. Они застали меня остервенело грызущим грифель карандаша. Я попросил подождать, пока не иссякнет вдохновение. - Антон говорит, что ты актер, но честный актер, - как бы ненароком сообщила мне впоследствии Бабушкина. Но нет, он был неправ: никакой я не актер - просто отлично знал цену всем ее эффектно обставленным недомоганиям. С оттепелью к Маше из Омска нагрянула двоюродная сестра-филологиня. Мы чаевничали на кухне в компании Ники Мкртчян, отколовшейся от группы армянских переводчиц (там ее считали ханжой и занудой) и игравшей при хозяйке салона роль простодушной сироты. Я прочел несколько новых стихотворений. Гостья с Иртыша, вдруг ни с того ни с сего, разразилась филиппиками: словоупотребление, с ее точки зрения, совершенно неудобоваримое, метафорика трещит по швам, рифмы банальные - и т. д. и т. п., и тра-ля-ля и тыры-пыры. - Ах, если бы я обладала таким камертонным слухом!.. - мечтательно прогнулась перед ней московская кузина. Сию же секунду, сосредоточенно сопя, я опрокинул на пол пиалу со смородиновым вареньем. - Гикнулась, - пояснил сквозь зубы. - С бухты-барахты. - Выйди, пожалуйста! - Маша захлебнулась волной возмущения. |
|
|