"Карл Маркс, Ф.Энгельс. К критике политической экономии " - читать интересную книгу автора

простейшими приемами, которые она применяла всюду и везде, и к тому же часто
до смешного неуклюже. Все наследие Гегеля ограничивалось для этой школы
простым шаблоном, при помощи которого строилась любая тема, и списком слов и
оборотов, годных только для того, чтобы вовремя вставлять их там, где не
хватало мыслей и положительных знаний. Таким образом, получилось, как сказал
один боннский профессор, что эти гегельянцы смыслили кое-что в "ничем", а
писать могли обо "всем". Так это, конечно, и было. Однако у этих господ,
несмотря на все их самомнение, настолько сильно было сознание собственной
слабости, что они старались держаться по возможности дальше от больших
задач; старая, рутинная наука удерживала свои позиции благодаря
превосходству в положительных знаниях. И только когда Фейербах объявил
несостоятельной умозрительную идею, гегельянство постепенно угасло, и стало
казаться, что в науке снова началось царство старой метафизики с ее
неподвижными категориями.


544

Это явление имело свою естественную причину. После режима гегелевских
диадохов [258], приведшего к господству пустой фразы, естественно наступила
эпоха, в которой положительное содержание науки снова возобладало над ее
формальной стороной. В это время Германия набросилась с совершенно
исключительной энергией на естественные науки, что соответствовало ее
мощному буржуазному развитию со времени 1848 года; и по мере того как стали
входить в моду эти науки, в которых спекулятивное направление никогда не
играло сколько-нибудь значительной роли, снова распространилась также и
старая метафизическая манера мышления, вплоть до самой крайней вольфовской
пошлости. Гегель был забыт, развился новый естественнонаучный материализм,
который теоретически почти ничем не отличается от материализма XVIII века и
имеет перед последним большей частью только то преимущество, что располагает
более богатым, естественнонаучным, в особенности химическим и
физиологическим материалом. Крайне плоское воспроизведение этого
ограниченного филистерского способа мышления докантовского периода мы
находим у Бюхнера и Фогта; и даже Молешотт, который клянется Фейербахом,
каждую минуту забавнейшим образом запутывается в самых простых категориях.
Неповоротливый тяжеловоз обыденного буржуазного рассудка, конечно,
останавливается в замешательстве перед рвом, отделяющим сущность от явления,
причину от следствия. Но когда собираются на охоту с гончими по чрезвычайно
пересеченной местности абстрактного мышления, тогда как раз нельзя садиться
на тяжеловоза.
Таким образом, тут надо было решать другой вопрос, который не имеет
отношения к политической экономии как таковой. Какой метод научного
исследования следует избрать? С одной стороны, имелась гегелевская
диалектика в совершенно абстрактном, "спекулятивном" виде, в каком ее
оставил после себя Гегель; с другой стороны, имелся обычный, ныне снова
ставший модным, по преимуществу вольфовски-метафизический метод, следуя
которому буржуазные экономисты и писали свои бессвязные толстые книги. Этот
последний настолько был теоретически разгромлен Кантом и в особенности
Гегелем, что только косность и отсутствие другого простого метода могли
сделать возможным его дальнейшее практическое существование. С другой