"Иржи Марек. Тристан, или о любви" - читать интересную книгу автора

в образ героя и пускается с ним даже в самые опасные приключения, поймите же
наконец, что эти истории в действительности - сплошной обман!
Единственная реальность - сама жизнь, такая, какой дает ее нам судьба,
то медленно тянется она вереницей унылых дней, то летит в опьянении любовным
зельем. Герои историй придуманы, но мы-то с вами настоящие. Блестящие
подвиги, которые с легкостью удавались рыцарям в старину, не для нас, но
зато мы из плоти и крови, и в этом тоже своя прелесть. О нас не слагают
легенд, но, читая их, мы наслаждаемся трепетом страха и сладким восторгом
победы. Мы понимаем, что если герою предначертано победить дракона (как
случилось с рыцарем Тристаном на острове Ирландия), то нам дана возможность
переживать за него в тепле комнаты, не осквернив рук в драконьей крови. Мы
сочувствуем раненому герою, оставшемуся лежать возле мертвого дракона, в то
время как вероломный сенешаль присвоил голову чудовища и чуть было, негодяй,
не женился на принцессе, как произошло с Агингерраном Рыжим и Златовласой
Изольдой. Мы всем сердцем переживаем за рыцаря и с удовольствием отсекли бы
голову залгавшемуся сенешалю, если бы нам отвели какую-нибудь роль в этой
рыцарской легенде. Мы благодарны сочинителю за то, что он разрешил все без
нас, предоставив нам возможность надеяться, что и мы вели бы себя не менее
мужественно. Мы аплодируем ему, ибо своей историей он заполнил пустоту нашей
жизни. Браво! Аплодируем мы сами себе.
Ян Томан идет по переулкам, где когда-то совершалось бесконечное
множество подобных историй, мечтая увидеть наконец окно с решеткой, за
которой лежит кошка, и обратиться к той, о ком тайно грезит, заполняя графу
посещаемости публичных библиотек.
И он счастлив, что живет в наше время, ведь при его-то невезении ему
наверняка бы не удалось совершить те героические подвиги, которые столь
часты в книгах и редки в жизни. Досадно, конечно, но жить - значит постоянно
сталкиваться с неудачами!
Вот и сейчас: он вышел на знакомую улочку и обнаружил окно закрытым. За
решеткой поблескивало стекло, Ян вгляделся и увидел, что комната пуста.
Ну скажите, разве бывает в легенде, что герой пробивается к драконьей
пещере, а она оказывается пустой? Такое происходит только с нами,
обыкновенными смертными. Зря он пришел. Может, прекрасная незнакомка заперта
за десятью замками? Однако думать подобным образом как-то не пристало
референту, обязанности которого состоят в анализе частоты проведения
культурных мероприятий путем построения временной гармонограммы,
выполненной, естественно, в цвете.
Вернусь домой, решает Ян, безумства присущи векам минувшим, а с
клетчатым пиджаком, какие носят теперь, ей-богу, как-то не вяжутся. Но тут
он вдруг замечает, что по противоположному тротуару идут две дамы, та, что
постарше, останавливается и что-то показывает молодой, живо манипулируя
пальцами. Она разговаривает с ней на языке глухонемых, а ее юная спутница,
возможно дочь, отвечает точно так же. Они целиком поглощены беседой.
Ян Томан застыл от изумления. Ему стыдно, что он пришел сюда, теперь он
не ощущает ни желания, ни смелости заговорить с незнакомкой. Так вот почему,
думает он, она не подходила к окну, а оставалась в глубине комнаты, полной
теней, вот, почему она меня не поняла, вот почему не услышала!
И легенда быстро рассыпается, может быть, ему удалось бы убить дракона,
но как перейти из мира звуков в мир глубочайшей тишины, каким жестом
выразить: вы нравитесь мне, незнакомка, я готов отдать вам свое сердце, но