"Томас Манн. Непорядок и раннее горе (Новелла)" - читать интересную книгу автора

искусно. Молодой Гергезель прекрасно ведет свою даму, по всем правилам и в
то же время непринужденно. Как изящно делает он пресловутый "шаг назад",
когда его не теснят соседние пары. Но и "шаг на месте", даже в самой
давке, получается у него удивительно изящно, чему немало способствует
податливая гибкость партнерши, оказавшейся на диво грациозной, как,
впрочем, многие полные женщины. Прильнув друг к другу, они весело болтают,
видимо даже не замечая настойчиво преследующей их Лорхен. Но остальных
веселит упорство девочки, и когда все трое оказываются возле доктора
Корнелиуса, он пытается поймать свою маленькую и притянуть ее к себе.
Лорхен, чуть не плача, увертывается от него; сейчас она и знать ничего не
хочет об "Абеле", не нужен он ей. Упершись ручонками ему в грудь,
отворотив свое милое, личико, возбужденная, рассерженная, она спешит
удрать от него.
Профессор не в силах подавить в себе горькой обиды. В это мгновение он
ненавидит бал, отравивший своей сумятицей сердце его дочурки, разлучивший
его с нею. Его любовь, несколько предвзятая и в корне своем не совсем
безупречная, легко ранима. Улыбка не сходит с его лица, но печальный
взгляд бесцельно устремлен на узор ковра.
- Не пора ли маленьким спать? - говорит он жене. Но она просит его
повременить хоть четверть часика: вся эта сутолока так нравится детям. Он
соглашается, - улыбка опять уже играет на его лице, - покачивает головой,
минуту-другую еще стоит подле жены, а потом идет в переднюю, до отказа
заваленную пальто, шалями, шляпами и галошами.
Покуда он разыскивает в этом хаосе свои вещи, в переднюю, отирая лоб
носовым платком, входит Макс Гергезель.
- Господин профессор, - говорит он, растягивая слова на свой,
гергезелевский манер, - кажется, собрались прогуляться. - И, как подобает
благовоспитанному молодому человеку, бросается помогать Корнелиусу. - Ну и
влип же я со своими туфлями! Жмут, не хуже Карла Великого.
Оказывается, эти штуковины мне просто не впору, и дело не только в
жестской коже, они так жмут, вот здесь, на ноготь большого пальца, -
произнося эту тираду, он стоит на одной ноге, держа другую обеими руками,
- что никакого терпения не хватает! Надену лучше уличные башмаки, и дело с
концом... О, разрешите мне помочь вам!
- Нет, нет, благодарствуйте! - говорит Корнелиус. - Не беспокойтесь,
прошу вас. Кончайте лучше со своими мучениями. Право же, вы слишком
любезны, - добавляет он, когда Гергезель, опустившись на одно колено,
застегивает ему пряжки на ботах.
Растроганный почтительной и простодушной услужливостью, профессор
испытывает искреннюю благодарность.
- Желаю вам еще хорошенько повеселиться! Главное, скорей переобуйтесь!
Когда туфли жмут, разумеется, не до танцев! Обязательно снимите их! Всего
доброго, пойду немножко подышать воздухом!
- Сейчас буду опять танцевать с Лорхен! - кричит ему вдогонку Макс. -
Танцорка будет - первый сорт, когда подрастет, ручаюсь головой!
- Вы полагаете? - говорит профессор уже с порога. - Ну, да вам и карты
в руки. Смотрите только поосторожней, не повредите себе позвоночника,
сгибаясь в три погибели! - Кивнув головой, Корнелиус уходит. "Славный
мальчик, - думает он, выходя из дома. - Студент, а там, глядишь, и
инженер, все ясно, все в порядке. К тому же недурен собой и умеет держать