"Томас Манн. Непорядок и раннее горе (Новелла)" - читать интересную книгу автора

Все они между собою на "ты" и общаются друг с другом, на взгляд
стариков, более чем странно: сдержанностью, обходительностью, салонными
манерами эта молодежь не грешит.
Юноша в белоснежной крахмальной сорочке с узким галстуком бабочкой,
какие носят к смокингу, идет из передней к лестнице и кланяется.
Темноволосый, но розовощекий и, конечно, бритый, только на лисках
оставлены маленькие бачки, - он удивительно хорош собою, но не приторной,
назойливо-пылкой красотой цыгана-скрипача, - нет, у него приятная,
располагающая внешность вполне порядочного человека, нокоряюще-ласковые
черные глаза, и он даже еще не умеет достаточно хорошо носить свой смокинг.
- Ну, ну, не ворчать, Корнелия! - говорит он. - Если бы негерундовская
лекция! - И Ингрид представляет его отцу как господина Гергезеля.
Так вот какой этот господин Гергезель! Он учтиво благодарит хозяина,
пожимающего ему руку, за любезное приглашение.
- Я жутко задержался... сплошная мура! - говорит он шутливо. - Надо же,
чтобы лекция именно сегодня затянулась до четырех часов!
А потом еще пришлось заскочить домой переодеться... - И тут же
принимается рассказывать о своих туфлях-лодочках, которые сейчас в
передней причинили ему немало хлопот. - Я приволок их в сумке, -
повествует он. - Нельзя же, право, топать по вашему ковру в уличных
башмаках, но на меня нашло помрачение, я не захватил рожка и никак не мог
втиснуть ноги в туфли, ха-ха, вообразите! Вот так влип! Отроду не носил
таких тесных туфель. Номера перепутаны, верить им в нынешнее время никак
нельзя, и вдобавок их стали теперь шить из какой-то немыслимо жесткой
материи - взгляните-ка. Не кожа, а чугун! Едва не покалечил себе
указательный палец! - И он с наивным простодушием протягивает покрасневший
палец, снова повторяя, что "влип", да еще "премерэко влип"..
Макс и в самом деле говорит точно так, как передразнивает его Ингрид:
слегка в нос и растягивая слова. Но это не рисовка, просто так говорят
все Гергезели.
Доктор Корнелиус выражает сожаление, -чаю в передней нет рожка для
обуви, и соболезнует гостю по поводу его пальца.
- Ну, а теперь, пожалуйста, без церемоний, прошу вас, не стесняйтесь! -
говорит он. - Всего наилучшего! - и проходит в столовую.
Там тоже полно гостей. Обеденный стол раздвинут во всю длину, и
молодежь распивает чай. Но профессор идет прямиком в свой уголок, где
стены обтянуты расшитой тканью и круглый столик, за которым он обычно пьет
чай, освещен особой лампой. Оказывается, и жена его здесь. Она беседует с
Бертом и еще двумя молодыми людьми. Один из них - Герцль, они знакомы.
Профессор здоровается с ним. Другого молодого человека зовут Меллер.
Похоже, что он из числа "перелетных птиц"; он не имеет, да и не желает
иметь благопристойного вечернего костюма (по правде сказать, они вообще-то
перевелись) и очень далек от того, чтобы разыгрывать из себя "денди" (да,
собственно говоря, и денди-то давно уж перевелись). Он щеголяет в куртке с
кушаком и в коротких брюках, у него лохматые волосы, длинная шея и роговые
очки. Меллер - банковский служащий, но, как сообщают профессору, кроме
того, подвизается и на поприще искусства, изучает фольклор, собирает и
поет народные песни всех стран и народностей. Вот и сегодня его попросили
принести гитару, но пока она еще висит в передней, упрятанная в клеенчатый
футляр.