"Генрих Манн. Зрелые годы короля Генриха IV " - читать интересную книгу автора

стен, обносили невидимых гостей. Она отослала лакеев, и он поспешил
повторить все, что уже писал о хождении вокруг да около, только много
галантней и выразительней, чем возможно в самом искусном письме. Право же,
ей нечего опасаться неверности, ведь он дал ей слово, в которое верит и
сам. Она в ответ:
- Сир! Любовь до гроба? Я слишком молода и не желаю смотреть, как вы
умираете оттого, что перестали любить меня.
Они сидели вдвоем за длинным столом, накрытым на двадцать приборов.
Миловидное, изящное лицо графини вновь стало настороженным, замкнутым.
- Я шучу, сир, потому что мне страшно, - промолвила она. - Так,
наверное, поют в темноте. Вы победили при Иври. Это много труднее, чем
одержать победу над одной бедной женщиной.
Тогда он упал к ее ногам, целовал ее колени и молил смиренно. Она
выказала строгость.
- Я слишком низкого рождения, чтобы быть супругой короля, и слишком
высокого - для его любовницы. - Но так как он продолжал упорствовать, она,
будто бы уступая, удалилась к себе в спальню, на самом же деле покинула дом
через заднюю дверь и села в стоявший наготове экипаж. Прежде чем Генрих
заметил ее отсутствие, она была в безопасности.
В поисках ее он прошел ряд покоев. В последнем растворилась дверь
напротив, кто-то шел ему навстречу. Только очутившись носом к носу с
идущим, он узнал собственное отражение. Он скорее понял бы свою ошибку,
если бы его не сбило с толку поведение молодой женщины.
- Здравствуй, старина, - кивнул он в зеркало; то, что он увидел там,
возбудило в нем подозрение; не оттого ли убежала от него молодая женщина,
что он недостаточно молод для нее? Впервые у него зародилось подозрение
такого рода. Сперва испугаешься, призадумаешься, а под конец посмеешься -
лучшим опровержением служит собственное сердце и экстаз пола, который
по-прежнему удваивает силы. Что перед этим впалые щеки, седеющая борода,
глубокая складка от переносицы до середины нахмуренного лба? Однако он
оборвал смех, чтобы яснее разглядеть напряжение в поднятых бровях, а в
широко раскрытых глазах - печаль.
"Откуда столько печали? - серьезно задумался он. - Душой я весел и
всегда в экстазе от них. - Он подразумевал женщин, весь их пол. - Она
нашла, что нос велик, - решил он. - Слишком вытянут и загнут книзу. На
таком худом лице этакий нос!" В конце концов он сделал вывод, что придется
больше прежнего усердствовать "перед ними". Легкие успехи молодых лет
миновали. От сознания его ускользало, что еще изменилось с тех пор.
- Генрих! - произносила в этот миг графиня Антуанетта, и скрип кареты,
трясущейся по ухабистой дороге, покрыл все - ее возглас и ее страдания.
"Генрих! Если бы не был ты великим победителем при Иври. Сир! Если бы
довелось мне попасться вам на глаза, когда вы были безвестным принцем и на
охоте повстречали в лесу жену угольщика и осчастливили ее. А в другой раз
на балу вы велели погасить все свечи и в темноте завладели той, которую
хотели. Хотела бы я быть ею. Это было бы уже испытано и пережито, и вы бы
давно умчались дальше. А сейчас вы намерены сделаться постоянным: верный
любовник, вот что было написано у тебя на челе, мой Генрих, вот что прочла
я у тебя в глазах. Я хотела бы повсюду быть с тобой, только не в твоем
величии и славе. Прости! Слишком яркое твое сияние бросало бы отсвет на
меня. Сир! Вы бы десять лет обещали жениться на мне, но никогда не сдержали