"Генрих Манн. Зрелые годы короля Генриха IV " - читать интересную книгу автора

Он не чувствовал этого. Даже королева Наваррская была ему желанна в те
дни, а довольствоваться ему приходилось мимолетными ласками какой-нибудь
проезжей искательницы приключений. Но ведь чаще других обнимал он в юности
свою королеву, и что еще важнее: в беде, в смертельной опасности.
Тогда она была с ним заодно, хотя попутно находила многих мужчин
красивее его - была с ним заодно, спасла его, последовала за беглецом на
его родину в Наварру. "Все кончено. Марго? Когда дело пошло в гору, ты
стала мне завистливой противницей, снаряжала против меня войска, не
угомонилась бы и теперь, будь у тебя деньги. А так ты сидишь в пустынном
замке и ненавидишь меня. Тебя я полюбил бы вновь, любил бы всегда. Марго
Варфоломеевской ночи!" Так размышлял он после Иври, меж тем как Маргарита
Валуа в своем пустынном замке разбила несколько ценнейших итальянских
майолик, услыхав о его победе.
Замок вдовствующей графини де ла Рош-Гюйон находился в Нормандии.
Генриху недалеко было ездить туда верхом, что он и проделывал
частенько, с тех пор как познакомился с графиней. До битвы при Иври он
совершал этот путь обычно ночью, днем труды и воинские тревоги задерживали
его.
На заре он подъезжал к ее окнам, молодая графиня выходила на балкон; и
так они беседовали некоторое время - он в седле, она с безопасной высоты.
Он говорил ей, что она прекрасна, как сама фея Моргана, если та существует
не только в грезах. Но здесь над его головой ему является воплощенная
греза, белокурая женщина, стройная, гибкая, и тело ее, когда б дозволено
было его коснуться, наверно, не растает, как тело фей.
На что Антуанетта отвечала галантными шутками в том же вкусе. Она то
распахивала развевающееся покрывало, то закутывалась вновь, а синий взор ее
становился то суров, то задорно насмешлив, то настороженно замкнут.
Всякий раз эта умная и весьма добродетельная дама давала пылкому
любовнику повод разгораться надеждой. Но когда, истекал срок его короткого
отдыха, ему приходилось поворачивать назад, не добившись разрешения войти к
ней. Она отговаривалась тем, что время позднее, ночное. Теперь же, когда он
покончил с делом, этого повода у нее не будет. Вскоре после Иври он
уведомил ее, что намерен явиться среди белого дня. "Как бы долго мы ни
ходили вокруг да около, кончится тем, что Антуанетта признается в любви к
Генриху. Госпожа моя! Телом я уже отдыхаю, но душа моя не избавится от
печали, пока вы не решитесь перепрыгнуть через препятствие.
Постоянство мое заслуживает этого. Решайтесь же, душа моя. Божество
мое, любите во мне того, кто будет боготворить вас до гроба. В
доказательство непреложности сего я осыпаю бессчетными поцелуями ваши белые
руки".
Так писал он; но позднее, когда все было в далеком прошлом и
Антуанетта так никогда и не принадлежала ему, он не жалел ни о ее
сопротивлении, ни о своем чувстве. Наоборот, из уважения к ее добродетели,
он пожаловал ее в статс-дамы королевы.
В то посещение, о котором он уведомлял ее, он прибыл, как и прежде,
один, без провожатых. Она сделала вид, будто удивлена, встретила его на
середине парадной лестницы и повела к столу, уставленному стаканами и
тарелками по меньшей мере на двадцать персон. Сперва он поддался обману и
оглянулся, ища гостей. Она рассмеялась, и он понял, что она задумала.
Тогда и он подхватил ее шутку, потребовал, чтобы слуги, стоявшие у